Солнце давно закатилось и улеглось спать где-то в глуши западных лесов, в наступившей темноте остро пахло лошадиным потом и теплой травой. Стрекотали кузнечики, и где-то посвистывали ночные птицы. Жизнь, несмотря ни на что, продолжалась, правда, уже далеко не для всех.
Глава восьмая
Май 1923 года
Английское правительство послало вслед за ультиматумом Керзона канонерку в Белое море. Фашисты, агенты Антанты, убили в Лозанне испытанного друга рабочих, советского посла тов. Воровского. Рабочие Москвы! Протестуйте против насильников и убийц! Рабочие, крестьяне, красноармейцы! Все честные граждане СССР, кто не хочет, чтобы страна наша была под пятой иностранного капитала, поднимайте свой голос против коварных злодеев!
Газета «Правда», орган ЦК РКП (б).
12 мая 1923 года
Веселые солнечные зайчики носились наперегонки с теплым майским ветерком и задорно отплясывали на начищенных до золотого блеска трубах оркестра, играющего встречный марш. Яркие блики пробегали по длинным штыкам трехлинеек красноармейцев и новобранцев, которым сегодня предстояло принять воинскую присягу на верность Родине и рабоче-крестьянскому правительству.
Полк, замерший по команде «смирно», слушал торжественный марш, наблюдал за выносом играющего алыми всполохами революционного красного знамени и слушал доклад заместителя командиру полка.
— Товарищ комполка, полк для принятия красной присяги построен!
Краском с четырьмя кубиками на рукаве новенькой гимнастерки, туго перетянутый ремнями, придерживая ножны шашки, выслушал доклад и, не отнимая ладони от козырька фуражки, поздоровался с бойцами. После чего скомандовал «вольно» и, демонстрируя всю серьезность и важность момента, произнес краткую речь:
— Товарищи командиры и красноармейцы, а также новобранцы! Сегодня у нас очень важный и торжественный день — мы принимаем в ряды нашей доблестной рабоче-крестьянской армии новых бойцов. Они все успешно прошли курс начального обучения военному делу и доказали, что достойны стать полноправными красноармейцами. Мы все верим, что наши новые товарищи будут с честью нести высокое звание бойца славной Красной армии!
Комполка сделал соответствующую моменту паузу и хорошо поставленным голосом отдал приказ:
— По-олк, смир-р-рно! Новобранцы, оружие… на руку! К принятию красной присяги приступить!
Комиссар окинул шеренгу бойцов строгим взглядом и, близоруко щурясь, начал зачитывать текст присяги. Новобранцы громко повторяли слова клятвы — после нескольких тренировок получалось дружно, красиво, почти без разнобоя, портящего в подобных случаях все впечатление от важности момента.
— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров, комиссаров и начальников…» — медленно зачитывал комиссар полка, удерживая в левой руке раскрытую папку с вложенным в нее текстом, и бойцы слегка дрожащими от волнения голосами повторяли каждое слово.
Матвей Дергачев, крепко сжимая в руках новенькую винтовку с примкнутым штыком, повторял зачитанный комиссаром текст и в то же время успевал думать о чем-то своем — тоже невероятно важном и серьезном.
«Все-таки здорово придумали товарищ Ленин и нарком по военным делам товарищ Троцкий! Это ж по всей стране — от Балтики и аж до самого Тихого океана — нынче мужики принимают присягу! Вот это сила! Силища, можно сказать! — Обрывки мыслей, подобно легкому весеннему ветру, проносились в голове Матвея, а в душе рос и ширился почти детский восторг, и хотелось прямо сейчас броситься в бой за народную власть Советов и взять на штык какую-нибудь зловредную контру! И чтоб сам комполка потом крепко пожал ему руку и, сурово хмуря густые брови, сказал при всех остальных бойцах, мол, молодец вы, товарищ Дергачев, и страна теперь может спать спокойно — дело нашей великой революции в надежных руках! — Уже завтра получу самую настоящую служебную книжку красноармейца, и в ней аккуратным почерком штабного писаря будет черным по белому написано: «принял красную присягу первого мая двадцать третьего года». И теперь-то уж точно я буду не какой-то там сопливый Матвейка и даже не коммунар и боец ЧОНа, а самый что ни на есть всамделишный красноармеец. И за спиной моей теперь страшная силища — могучая Красная армия!
Хорошая присяга, правильная. Но, если честно, прежняя, в которой, как рассказывал комиссар, было написано не «гражданин», а «сын трудового народа», мне как-то больше поглянулась. Говорят, ту присягу вместе с красногвардейцами сам товарищ Ленин принимал — и уважение к людям проявил, и вроде как и сам рядом с бойцами встал…»
— Я клянусь добросовестно изучать военное дело… и до последнего дыхания… — продолжал читать комиссар. — Я всегда готов по приказу рабоче-крестьянского правительства… не щадя своей крови и самой жизни… Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся!
Чтение закончилось, и оркестр, повинуясь отмашке комиссара, грянул «Интернационал». Бойцы и командиры сотнями мощных мужских голосов запели: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим! Кто был ничем, тот станет всем!.. Это есть наш последний и решительный бой! С Интернационалом воспрянет род людской!» Песня ширилась и летела, подобно могучему вихрю, она наполняла силой, заставляла расправлять плечи и полной грудью вдыхать пьянящий ветер свободы. И в эти минуты, наверное, каждый из краскомов и красноармейцев искренне верил, что мировая революция не за горами и до всемирного счастья и равноправия, когда не будет ни бедных, ни богатых, рукой подать…
Потом было торжественное прохождение строем мимо небольшой трибуны, на которой комполка и комиссар, приставив ладони к козырькам фуражек, со строгими и в то же время какими-то просветленными лицами принимали парад. Матвей вместе с товарищами прошел мимо трибуны, старательно поддерживая равнение и оттягивая носок ботинка. Большой барабан отбивал четкий ритм, и красноармейцы с должной суровостью пели уже другую песню, написанную не так уж и давно по поводу разгрома в Крыму войск барона Врангеля. Бойцы выводили: «Белая армия, черный барон снова готовят нам царский трон. Но от тайги до британских морей Красная армия всех сильней!»
В эти минуты Матвей был по-настоящему счастлив — наконец-то он стал полноправной частью огромной силы по имени Красная армия…
Матвей хорошо помнил тот июльский день двадцать второго года, когда он одним выстрелом сшиб с лошади своего бывшего дружка детства. Помнил сильный дождь, обрушившийся на отряд коммунаров во время возвращения — и до дома-то оставалось всего ничего. В мастерские они тогда приползли до смерти уставшие, вымокшие, голодные и злые. И так Дергачеву вдруг захотелось хоть куда-нибудь убраться из осточертевшей Отрожки, что зубы от тоски свело, и на время он забыл даже о постоянно терзавшем его голоде! Особо не раздумывая, Матвей подошел к старшему из чекистов и спросил:
