«Потом еще и смеяться будешь, мол, дурак такой, перетрухал, как пацан, и домой сбежать хотел! Ничего-ничего, мы тоже, можно сказать, не лаптем щи хлебаем, — бодрился он, стараясь убедить себя, что все сделал правильно. — Да и от той дуры подальше — пусть в своем Воронеже сидит, на машинке стрекочет! Не поехала — и хорошо!»
Ситуация с опостылевшей семейной жизнью разрешилась сама собой: когда Матвей сообщил Зинаиде о переводе в Москву, женушка привычно повела плечами и фыркнула: «Вот еще! Брошу я жилплощадь и буду там с тобой по общежитиям торкаться! Вот как квартиру или хотя бы комнату выслужишь, тогда и приеду. Только ведь по твоей-то должности старшего конюха комнату тебе разве что после мировой революции дадут! Так что скатертью дорожка, муженек дорогой! А я тут и без тебя не пропаду — даже не сомневайся!» В последнем Дергачев действительно ничуть не сомневался…
С Медведевым удалось встретиться лишь через несколько дней, в течение которых Матвей успел немного обжиться на новом месте. Впрочем, особо-то и привыкать было не к чему — казармы и общежития примерно одинаковы от Владивостока до западной границы. Солдатская койка с подушкой и грубым синим одеялом, украшенным черными полосами, тумбочка, вешалка. Коридор, бытовка, туалет с умывальником и обязательной подставкой для чистки сапог — вот и вся роскошь.
Медведев принял Дергачева радушно, явно радуясь встрече со старым знакомым. Секретарь принес в кабинет чай, расставил все на столе и бесшумно удалился. Хозяин осторожно отхлебнул из стакана и поинтересовался:
— Ну, как, привыкаешь на новом месте?
— Да помаленьку, спасибо, — пожал плечами Матвей. — Толком еще не разобрался. Определили меня в административно-хозяйственный отдел — так, кажется, называется. Дали полуторку, ничего машина, можно сказать, бегает. Только город-то я не знаю. Хорошо, сопровождающий всегда рядом — так он и подсказывает, где направо, где налево. Стройматериалы вожу, продукты, грузы всякие-разные. В общем, работаем помаленьку, товарищ Медведев.
— Ничего, освоишься! Легковых свободных не было, уж извини, так что пока на полуторке покатайся. Москву получше изучишь и все такое. А потом попробую тебя на «персоналку» перевести, вроде обещают нам в наркомат несколько машин.
«Про Зинку не спрашивает, значит, знает, что один я приехал, — думал Дергачев, прихлебывая из стакана в красивом подстаканнике и хрустя маленькими, очень вкусными сухариками. — А сам что-то невеселый — хоть и улыбается. Все о чем-то своем думает. Да, видно, не зря начальству паек побольше дают — забот и дел у них не с наше. И спрашивают небось построже…»
— Вы-то здесь как? — уже вслух спросил он, глянув на одинокие золотистые звездочки в петлицах хозяина. — Вам ведь вроде повышение обещали.
— Ты про это? — Медведев щелкнул пальцем по петлицам и, усмехаясь, пренебрежительно отмахнулся: — Да ерунда! Приказ уже подписан, так что скоро и звезды будут. Да не в них дело — работы, брат, невпроворот! А времени просто катастрофически не хватает. Не поверишь, жену реже, чем наркома, вижу!
— А вы товарища Сталина видели? — Матвей кивнул на портрет, висящий за спиной хозяина кабинета, и вновь отхлебнул из стакана. Хотелось курить, но достать свой «Беломор» он постеснялся.
— Видел, — ответил Медведев. — Правда, всего два раза, да и то издали. Первого мая на трибуне и на совещании. Ну что, тебе, я думаю, пора. Да и у меня дела. В общем, как что изменится, тебе сообщат. Бывай, друг…
Дергачев вернулся в казарму и завалился спать, не обращая внимания на читающего соседа по комнате — флегматичного рослого латыша. Имя — Улдис — Матвей уже знал, а вот фамилию не запомнил. Да и невелика беда — все равно ничего похожего на обычный армейский коллектив здесь не было и в помине. Вроде и соседи, а каждый сам по себе — во всяком случае, так казалось Матвею. Поначалу он намеревался познакомиться с товарищами как положено: с крепкими мужскими рукопожатиями и обязательной бутылкой водки под нехитрую закуску. Но, как выяснилось, собрать и угостить всех соседей по комнате было задачей практически невыполнимой — всегда кто-то был в рейсе, на дежурстве и черт знает где еще. Поэтому с идеей красивого знакомства пришлось расстаться, о чем Матвей не очень-то и сожалел, поскольку все эти якобы дружеские пьянки-посиделки не любил. Нет, под хорошую закуску вроде жирной селедочки с лучком, да с горячей картошкой, со свежим хлебушком он, конечно же, мог выпить, но пить где попало и с кем попало служба в органах давно отучила. Пьянка — это всегда разговоры о бабах, о том, о сем. А пустой болтовни Матвей терпеть не мог, поскольку накрепко запомнил слова своего армейского старшины насчет дурного языка, который «до Киева не всегда доведет, а вот до ближайшей стенки — запросто!»
О том, что грузовики хозотдела перевозят не только доски и продукты, Дергачев узнал совершенно случайно. Как-то вечером, уже после окончания рабочего дня, к нему подошел как всегда мрачный заведующий гаражом. Пыхнул папироской, обдал стойким запахом перегара и заявил:
— Сегодня в ночь выйдешь! Семенов в рейсе, а больше некому. Понял?
— Понял, чего ж не понять. А куда ехать-то надо? Я ж Москву пока плохо знаю.
— Дорогу тебе покажут. А пока заправься, и чтобы через полчаса как штык! И это… там в углу гаража ящик с опилками — кузов присыпь, а то отмывать потом замучаешься.
Опилки так опилки: командир сказал — боец выполнил. Что имел в виду завгар, предлагая присыпать кузов полуторки, Матвей понял уже через несколько часов…
— Новенький? — недовольно спросил незнакомый лейтенант, встретивший машину у неприметной двери на заднем дворе здания. — Одна морока с вами… Задний борт открой и подгоняй задом к двери!
Дергачев вырулил и аккуратненько подогнал полуторку почти вплотную к глухой стене. Выскочил из кабины и направился к лейтенанту — мало ли тому какая помощь понадобится. Помощь оказалась не нужна: дверь со скрипом распахнулась, и два молчаливых мужика ловко забросили в кузов три голых трупа. Матвей молча наблюдал, как грузчики раскачивают и на раз-два забрасывают режущие глаз неестественной белизной тела, слушал, как те с глухим стуком ударяются головами о доски кузова, и поражался какой-то особой, равнодушно-скучной будничности происходящего. Словно в кузов полуторки забрасывали не трупы, а освежеванные свиные туши.
Погрузка закончилась, дверь снова захлопнулась. Дергачев заскочил в кузов, прикрыл бесстыдно раскинувшиеся тела куском старого брезента, потом закрыл борт. Рукояткой — стартер не работал давным-давно — завел двигатель и сел за руль.
— На Донское давай! — распорядился лейтенант, забираясь в тесноватую кабину. — А, черт, ты же новый! Дорогу не знаешь… Ладно, поехали пока со двора, а там я покажу!
По скупо освещенным пустынным улицам ехать было одно удовольствие — если, конечно, не думать об особом грузе за плечами. С маршрутом тоже проблем не было: лейтенант всегда вовремя подсказывал, куда ехать, где поворачивать. Через минут сорок полуторка уже въезжала через центральные ворота безлюдного по ночному времени кладбища.
