Влада, решительно схватив отчаянную девчонку, волокла ее за шиворот с вокзала на улицу. Голова у Насти вдруг заболела так, словно ее сдавило железным обручем. Бежать, бежать из города, иначе дикий страх и боль, скорее…
Такси остановилось сразу, плавно подрулив к тротуару, стоило только махнуть рукой.
– До Приморска без остановок! – Влада сунула водителю остатки денег, которые валялись в карманах после похода в Гостиный двор. Целая пачка людских денег, которой хватило бы на несколько поездок до Приморска и обратно. Теперь водитель не задаст лишних вопросов, да и зачем хранить деньги, которые завтра уже будут не нужны?..
– Уедешь из Питера к родителям, сиди у них и отмечай Новый год, а здесь не появляйся, – прошипела Влада, затолкнув Настю в машину. – Здесь тебе будет страшно, голова будет болеть. Воевать в одиночку ты не полезешь, сейчас есть только боль и страх, пока ты в этом городе. Убирайся, проваливай отсюда!
– Ты ужасная, – прошептала Настя побелевшими губами, и такси отъехало в поток огней.
Влада проводила его взглядом, убедившись, что Нечаева не выскочит из машины посреди дороги. Ужасная! Как правильно сказала Настя, какое верное слово нашла для ее нынешнего состояния!
Когда-то именно это и просил сделать Алекс для его непутевой Даши: пусть жестко и грубо, но отогнать от опасности и уберечь от страшной беды. Настя уедет из города, пересидит у родителей и вернется обратно. Это «обратно», возможно, уже будет для Влады несбывшимся будущим, в которое она не войдет никогда.
Поездка на вокзал и встреча с Настей вывели Владу из ступора. Итак, Нечаева через пару часов будет в безопасности и переждет катастрофу в Приморске у родни. Всех остальных – Варю, Дрину, Марика, Элю – нужно будет обзвонить, убедиться в их отъезде.
Еще остается Мара, бестолковая кикимора, наверняка сейчас перепуганная насмерть паническими настроениями «кикиморского радио». Нужно ехать к ней, успокаивать, собирать и завтра утром отправлять из города.
«Выставить Мару подальше из Питера, – Влада, разгоняя „паучатник“ к Московскому проспекту, чувствовала, как трясутся пальцы на руле, и заставляла себя строить хоть какие-то планы. – Что потом-то мне делать?»
И все же что-то давало крохотную надежду, что-то, что промелькнуло в потоке сегодняшнего безумного дня. Какая-то фраза, какая-то позабытая мелочь. Ах да, слова Гильса о том, что победителю нет смысла идти на переговоры. Темнейший сделал собственные выводы из той встречи со светлыми. И снова не посвятил ее в свои планы, предпочитая проводить время на самой безумной вечеринке тайного мира. Парни неуправляемы, упрямы, невозможны. И в то же время – они не бросают ее, они остаются. Это и плохо и хорошо, ужасно и прекрасно одновременно. Только теперь истинная сущность Гильса раскрывалась перед ней такой страшной ценой.
Влада, вспомнив про зареванную Настю, с трудом удержалась от собственных слез. Слезами сейчас ничего не решить. Как сказал ей Гильс, «давай-ка без паники».
Есть еще немного времени, есть сегодняшняя ночь и почти весь завтрашний день. Кто знает, может быть, он принесет новую надежду.
Глава 17
Бегство
Рассвет тридцать первого декабря подполз так осторожно, будто сам боялся наступающего дня.
Влада проснулась в квартире Мары, осознав, что держится за кровать и задыхается. Тело падало вниз: его тянуло сквозь кровать, сквозь пол, в невидимую бездну.
Схватиться за что-нибудь быстрее! Рука судорожно потащила на себя бархатное покрывало, обрушилась на сервировочный столик рядом с кроватью, и по полу зазвенело разбитое стекло. Непобедимый кикиморский беспорядок дал о себе знать: кроме чашки с водой, там оказались флаконы духов, которые Мара расставляла где попало днем и ночью.
Резкий цветочный запах привел в чувство лучше нашатыря. Влада села в кровати, тяжело дыша, глотая сладкий приторный воздух. Майка прилипла к спине, лоб щекотали влажные волосы.
Уже светло, сегодня канун Нового года, день ее гибели в страшной воронке. Странно, неужели это что-то вроде дневного права – если в собственную гибель вот таким солнечным зимним утром поверить практически невозможно.
Бред и неправда!
Вот, например, вчера она вбежала в квартиру, полная решимости отправить Мару немедленно из города. Но кикимора упрямо готовила новогоднюю вечеринку и даже пыталась соорудить нечто вроде торта, поэтому комнаты заволокло едким дымом. Остаток ночи Влада проветривала кухню и вела с Марой подготовительную беседу о необходимости эвакуации. Добралась до кровати только к утру, но заснуть удалось не сразу. Влада просто боялась спать, потому что казалось: стоит только закрыть глаза, и она полетит в воронку раньше времени, раньше новогодней полночи.
А еще сегодняшняя гибель – бред, потому что сейчас в этой комнате, где она проснулась, так тихо и уютно. Даже среди кикиморского бардака, который достиг апогея в виде бархатных джинсов, свисающих с люстры, и одинокой серебряной босоножки, воткнутой каблуком в горшок с кактусом. К тому же из-за желтых штор казалось, что на улице светит солнце.
Влада встала, отдернула их, и обман тут же улетучился. Утро было хмурым, с низким сизым небом, которое стремительно бежало над крышами «сталинок» Московского проспекта.
Вчерашнее веселье Темнейшего и его компании, в которую теперь влился и Егор, вспоминалось с ужасом. Нечисть на краю бездны всегда вела себя именно так: с безбашенной бравадой. Гильс с Егором помирились: мысль об этом грела как лучик света.
«Должны уехать, заставлю, поссорюсь и буду грубить…» – нервно думала Влада, наскоро натягивая паутинный свитер перед зеркалом и мельком бросая на себя настороженные взгляды. Страшно было увидеть серебряные волосы или полупрозрачную кожу, как это обычно бывает с нечистью, которая вот-вот провалится во Тьму. Но пока ничего похожего не наблюдалось: в отражении была прежняя Влада, только глаза огромные и отчаянные, а лицо белее, чем висящая на дверце шкафа блузка.
А еще в голове постоянно слышался издевательский голос Анжелы, будто она продолжала стоять за спиной.
«Огнева, счастливо тебе провалиться, а у меня завтра много дел…»
Влада застыла с расческой в руке, пытаясь представить себе, как все будет происходить. Ветер, который вращал сейчас янв вокруг города, усилится к полуночи до страшного урагана. Потом где-то в центре откроется провал, жуткий, темный. Такой же, как тот, что поглотил Димку, или гораздо больше. А потом… Нет, хватит.
Влада заставляла себя рисовать в воображении другой исход. Воронки не будет, все обойдется. Будет Новый год, который она обожала с детства. Будут первые дни января, которые она всегда тоже любила. За их сонное очарование, блестки от хлопушек на снегу, мандариновые корки на кухонном столе и оливье в холодильнике.
