Ну а к Солодовскому уже давно приклеилась кличка «Намыленный». В своей способности выкручиваться из ситуаций, казавшихся абсолютно безнадежными, он переплюнул, пожалуй, даже Штирлица. Сам Павел, да и многие другие в его окружении давно считали, что по нему плачет хорошая намыленная веревка, но Солод раз за разом выскальзывал из их рук. Но теперь, когда их общая тайная мечта, наконец, осуществилась, и справедливость восторжествовала, никакого удовлетворения по сему поводу Павел почему-то не испытывал.
Андрей все это время молча наблюдал за ним, словно читая его мысли по форме пролегающих на лбу морщин. Он ждал.
– Признаюсь, у меня самого такие вот не в меру удачливые соотечественники вызывают определенную неприязнь, – Павел решил сделать пробный шаг навстречу, – но это еще не повод отправлять их на тот свет.
– По-Вашему, я им завидовал? Ненавидел?
– Разве нет?
– К мошенникам и жуликам я не испытываю ничего, кроме омерзения. Или Вы по-прежнему полагаете, что все успехи, свершения и рекорды перечисленных Вами персон – результат напряженного каждодневного труда и выдающихся личных качеств или, на худой конец, следствие исключительно счастливого стечения обстоятельств?
– Пока не доказано обратное.
– Увы, в подобных делах на убедительные вещдоки рассчитывать не приходится, а Теория Вероятности для Вас, как я погляжу – не аргумент.
– Ты еще скажи, что свое уникальное везение они прикупили по случаю на Рождественской распродаже. С хорошей скидкой, ага.
Андрей вдруг рассмеялся.
– Знаете, в своем сарказме Вы оказались удивительно близки к истине!
– Не может быть! – Павлу, однако, их дискуссия смешной совершенно не казалась.
– Ну почему же не может, – парень резко посерьезнел, – а если вдруг Вам самому сделают подобное щедрое предложение – гарантия успеха во всех Ваших делах в дальнейшем в обмен на оказание некой услуги – что Вы ответите?
– Мало ли на свете шутников…
– Не беспокойтесь, Вам предоставят все необходимые гарантии и рекомендации, заслуживающие абсолютного доверия. Просто поверьте – у Вас не останется ни малейших сомнений. Что Вы ответите? Какую цену согласитесь уплатить за такое безоблачное будущее.
Несмотря на кажущуюся шутливость обсуждаемого вопроса, Павел вдруг почувствовал, как покрылась мурашками его спина. От слов Андрея повеяло леденящей потусторонней жутью… или законченным безумием. Но он, тем не менее, решил ему еще немного подыграть, в надежде выудить хоть несколько крох информации.
– Ты мне что, душу продать предлагаешь?
– Бросьте! – отмахнулся Андрей, – звучит, конечно, красиво и романтично, но на практике вряд ли реализуемо. Да и не нужно никому. Куда больше востребованы вполне реальные и приземленные вещи, возможно, несложные, но требующие Вашего содействия.
– Например?
– Откуда мне знать! Зависит от конкретной ситуации. Для Брокера ценность может представлять все что угодно – кого-то устранить, кого-то обанкротить, заключить такой-то контракт, построить дом, написать симфонию, посадить дерево…
– А если я соглашусь?
– Заинтересовались? – Андрей снова рассмеялся, но как-то невесело, – что ж, потом… потом Вам повезет, а кому-то другому – нет. И так раз за разом. Общий баланс сохраняется, но перераспределяется в Вашу пользу. За чужой счет.
– А ты, значит, вроде как этот баланс восстанавливаешь, да? – усмешка у Павла также вышла откровенно кривоватой.
– Разве Вы сами не тем же самым по долгу службы занимаетесь?
– В отличие от тебя, для меня на первом месте всегда закон, и только потом уже всякие абстрактные балансы и справедливости.
– Ага, точно. Особенно сегодня, – Андрей задумчиво осмотрел свою покалеченную руку и начал неспешно разматывать бинт, – я ведь тоже не самодеятельностью занимаюсь. И у меня есть свои… законы.
– Какие же, если не секрет?
– Хммм. Думаю, Вы еще не готовы услышать ответ.
– Что ты так за меня беспокоишься!? Я тут услышал столько всего занимательного, что хуже уже не будет.
– Но все мои слова для Вас – пустой звук, ведь так? А мне нужно, чтобы Вы мне верили.
– Почему ты считаешь, что я тебе не верю? – Павел нахмурился и даже хотел изобразить оскорбленную добродетель, но счел, что это будет уже переигрыванием.
– Вы, уже немолодой следователь, познавший жизнь во всей ее неприглядности и научившийся никому не доверять, вдруг распахнете двери своей души чокнутому юнцу, несущему всякий бред? Не-е-ет, не сейчас. Еще не время. Потерпите немного.
Андрей снял весь бинт, обнажив свою скрюченную и перепачканную в засохшей крови кисть, вид которой в данный момент лучше всего описывался словом «клешня». Он скомкал бинт и, обмакнув его в стакан с водой, начал оттирать пальцы от бурых пятен. Павел хотел его остановить, одернуть или хотя бы поинтересоваться, сильно ли болит, но слова словно застряли у него в глотке. Он неотрывно следил за каждым движением сидевшего напротив парня, нутром понимая, что происходящее… неправильно, чувствуя, как здесь и сейчас трещат и рушатся самые устои его привычного мира.
Закончив протирать пальцы, Андрей последовательно согнул их один за другим, а потом несколько раз сжал и разжал кулак, чтобы убедиться, что все работает как надо.
И вот тут Павлу стало по-настоящему страшно. Он с трудом оторвал взгляд от руки, которую разминал Андрей, и, подняв глаза, увидел, что его лицо полностью очистилось от всех ссадин и кровоподтеков. Оно выглядело чистым и свежим, будто мальчишка не побывал только что в лапах Солодовского, а вместо этого хорошенько отдохнул, выспался, умылся… разве что побриться не успел. В завершение он с явным наслаждением отодрал пластырь с шеи, на которой не осталось и следа от нанесенных ножом ран.
– Вот видите, совсем другое дело, – его довольная улыбка словно обжигала, – теперь Вы внимаете моим словам с куда большим прилежанием, не так ли?
– Кто ты такой, черт тебя дери? – от напряжения голос Павла опустился до хрипа.
– Вы же сами сказали – тот, кто следит за равновесием и восстанавливает нарушенный баланс, – Андрей провел ладонями по вискам, приглаживая волосы. Очень характерный жест, и Павел был абсолютно уверен, что уже видел его раньше, но никак не мог вспомнить, где именно, – я выступаю в роли своего рода Аудитора.
– Что-то я не припомню, чтобы аудиторы убивали своих подопечных.
– Солодовского, оказывается, я убил? – он, казалось, забавлялся, наблюдая за тем, как при этих словах сжались кулаки Павла.
Выдержав паузу, но, так и не дождавшись ответной реплики, Андрей продолжил:
– Я всего лишь аннулирую их незаконный контракт, а все последующее – неизбежное следствие возведенной в абсолют самоуверенности и полнейшего безрассудства.
