Застегивая наручники на тощих юношеских запястьях, Павел чувствовал, как трясутся его собственные пальцы. Все, абсолютно все вышло у него из под контроля! И в первую очередь он полностью утратил контроль над собой. Внутри у него бушевал настоящий шторм, который вызывал жгучее, почти неодолимое желание орать, бить и, чего уж там, стрелять во всех подряд. Только невероятным усилием воли Павлу удавалось противостоять этому дьявольскому соблазну. Ведь в самом деле, слети он с катушек – это вряд ли сможет сколь-либо усугубить его и без того незавидное положение.
Покойники буквально сыпались на его голову как горох, и что бы он ни предпринимал, ситуация становилась только хуже. А после смерти Млечина уже никто не взялся бы прикрывать его зад в неизбежных разбирательствах. С этого момента он оказался предоставлен самому себе, и все дерьмо ему предстояло разгребать самостоятельно. И вряд ли кто сочтет достойным рассмотрения то обстоятельство, что Андрей раз за разом оказывался рядом с еще не успевшим остыть трупом. По собственному опыту Павел знал, что следователи всегда отдают предпочтение неопровержимым фактам, а не призрачным умопостроениям и скользкой мистике.
– Все, шагай! – он подтолкнул Андрея к лестнице.
Подойдя к машине, Павел увидел, что в ее заднем стекле зияет здоровая дыра, от которой во все стороны разбегалась паутина трещинок. Он смачно выругался и открыл дверь, чтобы заглянут внутрь.
Все заднее сиденье было усеяно крошками стекла и трухой, вылетевшей из размозженного подголовника. На том, что от него осталось, еще висела разодранная красная бейсболка. Если бы в момент выстрела она находилась на чьей-то голове, то салон оказался бы еще украшен живописно разбрызганными мозгами. Судя по взаимному расположению дыр, пуля прилетела как раз из того окна второго этажа, где и произошел взрыв.
– Ну что, может, уже снимете с меня браслеты? – послышался сзади голос Андрея, в котором угадывалась насмешка.
– Заткнись, и полезай внутрь! – Павел без особых церемоний затолкал парня на заднее сиденье и захлопнул за ним дверь, другой рукой нашаривая в кармане призывно жужжащий телефон.
Андрей не мог слышать, о чем идет речь, но жестикуляция и мимика следователя говорили сами за себя.
Вначале Павел выглядел относительно расслабленным, но в следующую секунду он вдруг напрягся и даже подался вперед, словно пытаясь что-то рассмотреть. Его спина окаменела, а плечи начали медленно опускаться, словно на них навалилась пара мешков с цементом. Он отвечал коротко, односложно, а потом обернулся и как-то странно посмотрел на Андрея. На его превратившемся в неподвижную восковую маску лице жизнь осталась только в глазах, полных причудливой смеси обуревавших его чувств – боль, ненависть и ужас слились в адский коктейль, буквально пылавший обжигающим огнем.
– Я все понял, – прочитал Андрей по губам его последнюю реплику.
– Кто это звонил? – поинтересовался он, когда Павел забрался за руль.
– Заткнись! – хрипло огрызнулся тот. Похоже, что весь его словарный запас ужался до одного-единственного слова.
Взвизгнув покрышками, машина сорвалась с места и вылетела за ворота. Павел гнал ее что было сил, до отказа вжимая в пол педаль акселератора. Андрея, который не имел возможности пристегнуться или ухватиться за что-нибудь, поскольку его руки были скованы наручниками за спиной, мотало из стороны в сторону по заднему дивану, и он то и дело больно бился головой об дверь.
– Куда мы едем? – он, наконец, изловчился и, упершись ногами в переднее сиденье, смог хоть как-то ограничить свои полеты по салону.
– Заткнись!
Через несколько минут Павел свернул на поросший травой проселок, который вскоре нырнул в лес. Подвеска начала жалобно стонать и биться об упоры, подпрыгивая на торчащих из земли корнях, а несчастная голова Андрея принялась штурмовать потолок. Попытка заговорить в таких условиях вполне могла обернуться ампутацией языка, а потому он лишь пригнулся и плотнее стиснул зубы.
Безумная гонка закончилась так же резко, как и началась. Они остановились прямо посреди леса, уткнувшись в куст орешника. Павел выскочил наружу, даже не заглушив мотор.
– Давай, выметайся! – он за шиворот выволок Андрея из машины, – двигай!
Тому ничего не оставалось, как послушно зашагать вперед, в заросли, пригибаясь под низкими ветвями и переступая через поваленные стволы. Спиной он чувствовал, как буравит ее пылающий взгляд следователя.
– Все, стой! – скомандовал Павел, когда они углубились в чащу примерно на сотню метров.
Он схватил Андрея за плечо и грубо развернул, толкнув к толстой осине и отступив на пару шагов назад. Его правая рука легла на кобуру.
– Рассказывай!
– Что именно?
Грохот выстрела прокатился по лесу эхом птичьего гомона и шума хлопающих крыльев. Павел опустил пистолет, но убирать его обратно в кобуру не спешил.
– Будешь еще так умничать – в следующий раз я возьму пониже. Рассказывай все с самого начала.
– Кто Вам звонил?
– Здесь и сейчас вопросы задаю я! Тем более, что ты у нас такой проницательный, что и сам все, небось, знаешь.
– Увы, не все, – Андрей покачал головой, – но догадываюсь.
– Ах, догадываешься! – в наигранном смехе Павла угадывалось овладевающее им безумие, – так говори же! Кто этот мерзавец? Что вы с ним не поделили? Почему он требует твоей смерти? И поторопись! Времени в обрез, а у него в руках моя дочь! Говори!
– Марина!? – встрепенулся Андрей, – проклятье! Такого поворота я предвидеть не мог. Сожалею, но… что ж, вот и Вы получили свое щедрое предложение. Вы уже сделали свой выбор?
Грохнул еще один выстрел, и парень, вскрикнув, упал на колени. По его правой штанине растекалось темное пятно.
– Заткнись!!! – заорал Павел, перекрикивая птичий гвалт, – я сейчас на взводе и за себя не ручаюсь! Брякнешь еще что-нибудь в таком роде – и получишь дырку уже в своей дурной башке!
– Это было бы крайне неконструктивно. И до машины тащить далеко, – Андрей вздохнул, – ладно, давайте теперь поговорим серьезно.
Он поднялся на ноги и, вынув из-за спины руки, убрал снятые наручники в карман куртки. Наклонившись, он как ни в чем ни бывало отряхнул со штанов налипшие листья. Судя по всему, простреленная нога не доставляла ему никаких неудобств.
Павел следил за ним, оцепенев от изумления. А когда он попытался прикрикнуть на мальчишку, больше для порядка, нежели надеясь его как-то остановить, то вдруг обнаружил, что не может пошевелиться. Все его тело от языка до кончиков пальцев будто замуровали в бетон. По идее, ему следовало бы испугаться, но все его чувства, похоже, также отнялись. Он мог только смотреть и слушать.
– Если позволите, то я пока заберу у Вас эту штуковину, – Андрей подошел к нему и вынул пистолет из онемевшей руки, – от греха подальше, как говорится.
