Пробивающийся в окна свет с улицы немного освещал заваленный коробками и свертками холл. За прошедшие с переезда дни Драгуновы так и не удосужились разобрать свой хлам, предпочитая жить в условиях, больше напоминающих цыганский табор на привале, чем жилище цивилизованного человека.
Под лестницей Тимаш заприметил сваленные в кучу вещи, среди которых виднелось светлое в тонкую полоску платье, в котором он часто видел Викайю. От охватившей его бессильной злобы он скрипнул зубами. Эти мерзавцы обязательно заплатят за все. Сполна!
Ладно, возмездие подождет. Куда дальше?
Справа от лестницы виднелась приоткрытая дверь, ведущая на кухню, и Тимаш решил начать поиски оттуда. Но когда он шагнул внутрь, рядом с ним что-то загремело, едва не заставив его подпрыгнуть от неожиданности. Как выяснилось, здесь на тумбочке стояла клетка с крысой, которая, заметив Тимаша, прыгнула на прутья и, проворно вскарабкавшись по ним наверх, принялась греметь решетчатой крышкой, толкая ее усатой мордочкой.
– Тише ты! – облегченно выдохнул Тимаш, осматривая помещение.
В сером полумраке сложно было что-то толком разглядеть. Во всяком случае, никаких очевидных следов преступной деятельности он не заметил. Разве что считать таковой сваленную в мойке груду грязной посуды. В сравнении с почти стерильной чистотой, которую поддерживал он в своем доме, такое поведение вполне можно счесть криминалом. Но этого недостаточно, надо поискать что-нибудь еще. Что-нибудь более осязаемое.
Тимаш вернулся в холл, намереваясь теперь осмотреть гостиную, как вдруг за его спиной щелкнул выключатель, залив все ярким слепящим светом. Он резко обернулся.
– Сюрприз! – угрюмо прорычал Андрей, взмахнув топором…
– Дорогой, что это был за грохот? – на верхней площадке лестницы показалась его заспанная супруга в полосатой розовой пижаме. Она широко зевнула и, немного поморгав, наконец разглядела распростертое на полу тело, – о! Зачем ты его сюда притащил?
– Смеешься!? Этот чудак сам к нам залез!
– Он забрался к нам в дом!? – девушка потрясенно вытаращила глаза, – это наш сосед, Тимаш, что ли?
– Он самый. Агент предупреждал нас, что тут уже давно никто не следил за порядком, но я не думал, что дело зашло настолько далеко.
– Да, я помню. Что-то там насчет одичавших живых декораций, кажется.
– Ну да, – Андрей осмотрел топор на предмет новых зазубрин и аккуратно поставил его обратно к входной двери, – застройщик заселил в новые коттеджи этих болванов, чтобы они оживляли пейзаж и создавали добрососедскую атмосферу. Как живые манекены. Никто же не ожидал, что фирма обанкротится, и почти на два года все завязнет в судебных разборках. Предоставленные сами себе, они, похоже, уверовали в то, что такая беззаботная жизнь – навсегда. Еще немного – и они бы тут свое государство основали! С конституцией, где прописан график стрижки газонов и прополки клумб. А за разжигание камина в неурочное время – расстрел без права переписки.
– Хорошо они тут устроились!
– И не говори! Ты же помнишь, как возмущалась та девка, которую мы отсюда выселили? Даже сопротивляться пыталась! Совсем уже берега потеряли! Ну да ничего, я наведу тут порядок, я вдохну в эти улицы новую жизнь! – Андрей развел руками, увидев Копса, приковылявшего на шум из гостиной, – а вот и он! Защитничек наш! Явился, не запылился! Паршивый из тебя сторож, приятель! Вон, Бусик и то лучше справился.
Пес не спеша подошел к неподвижному телу, обнюхал его и поднял на хозяина непонимающий взгляд.
– Ну, что уставился? Прошляпишь еще раз – оставлю без сладкого, понял? На вот, поиграй немного!
Андрей наподдал ногой отрубленную голову, которая покатилась по полу, потешно хлопая ртом и размахивая торчащими из шеи обрывками разноцветных проводов.
Компенсация смерти
Поднятая взлетающим транспортом пыль заволокла все вокруг густой рыжей пеленой, проникая даже под маску и противно хрустя на зубах. Рев моторов достиг пика, сопровождаясь стуком мелких камешков по шлему, а потом стал удаляться, превратившись вскоре в далекий ровный гул.
– Ну, что ж, приступим, – майор стряхнул с одежды песок и сухие травинки, – я бы хотел успеть управиться до обеда, так что хватит рассиживаться, курсант. Полезай за пульт и активируй скаутов.
Его более молодой напарник послушно вскарабкался на место оператора и принялся щелкать тумблерами. В глубинах фургона загудела, залязгала машинерия, выдвигая в люк на крыше первого патрульного дрона.
– Смотри сюда, – командир плюхнулся в соседнее кресло и взмахом руки развернул перед собой карту района, – вот наш участок. С востока он граничит с восемнадцатым, там границу соседи караулят, а с севера у нас река, так что под присмотром достаточно держать только южный и западный периметры, – он обвел район патрулирования пальцем в защитной перчатке, – думаю, четырех летунов будет достаточно.
– Ясно, – фургон вздрогнул, когда первый скаут, взвыв моторами, сорвался с кронштейна и взмыл в небо. На его место тем временем уже выдвигался следующий.
– Еще один пойдет с нами, будет за окрестностями присматривать.
– Понял.
– Тогда давай, Немезиду в боевое, и поехали. И не забудь свой щит поднять.
– Думаете, такие меры предосторожности необходимы? – скептически заметил юнец, когда машина мягко покатилась вперед, на ходу выпуская остальных дронов, – разве стадо перепуганных дикарей может нам всерьез чем-то угрожать?
– Еще как! Хоть они и дикари, а укусить могут и весьма болезненно, – майор проверил собственный щит, – в прошлом году они один из патрулей камнями забросали. Его командир еще любил хорохориться, что, мол, не боится смотреть в лицо опасности и встречает врага «с открытым забралом». И щит снял, и Немезиду не задействовал.
– Чем все закончилось? – парень украдкой глянул на пульт, проверяя, включена ли их охранная система.
– Пришлось ему потом на дурную голову швы накладывать, да еще оборудование попортил. Будет другим наука.
– С чего они на него так взъелись-то?
– А кому понравится, когда кто-то сует нос в его дела?
– Так мы ведь ради их же собственного блага стараемся! Неужели они не понимают!?
– Понимают? – майор рассмеялся, запрокинув голову, и, после нескольких секунд молчания, вдруг спросил: – а ты знаешь, почему сломавшую ногу лошадь пристреливают?
– Почему?
– Да потому, что она тупая! Несмотря на боль, эта животина будет продолжать пытаться скакать на четырех ногах, не позволяя кости срастись, и, в конечном итоге, все равно падет от воспаления, сепсиса или еще какой дряни, – он махнул рукой за окно, – и здесь то же самое. Если не ограничивать принудительно рождаемость туземцев, то они будут безостановочно плодиться как кролики, пока не передохнут от голода.
