О, Невервилль, рваная дыра в сердце Штатов, столица скрытых страстей, и мисс Сейфирд – ее королева. Когда тебя сжирает пламя, когда не ясно, наступит ли завтра – это и есть настоящая жизнь. Отчаянные головы со всей Америки летят сюда, чтоб сгинуть, а мисс Сейфирд лишь помогает немного ускорить процесс.
В Невервилле недолго помнят об исчезнувших чужаках.
Если никто долго не откликается на безмолвный зов, мисс Сейфирд выходит на охоту сама.
Ручной варан прикусывает лодыжку, предупреждая: на пути – изогнутая ветка, похожая на змею. Мисс Сейфирд ненавидит дерево. Гадалка предсказала: оно принесет леди смерть. Мисс С. не верит в эти глупости, но в ее доме нет ничего деревянного.
А вот и жертва: прямо под табличкой No smoking дымит папироской морячок в смешной панамке. К верхней губе прилипла арахисовая шелуха, большие уши на солнце нежно просвечивают розовым. Мимо проходит одна из девочек Мадам, а он даже не оглядывается: курит, улыбается своим мыслям. Простой парень, слишком простой для Невервилля. Как его занесло в наши прерии?
– Сынок, поможешь старой леди? – мисс С. протягивает юнцу корзину с овощами.
– Есть, мэм! Покажете курс? – морячок улыбается открыто. – Я нездешний, проездом.
Мисс Сейфирд близоруко щурится. Полы ее черного плаща взлетают, как крылья ската.
Блямз – с лязгом захлопывается дверь. Щщщ – скотч спеленывает моряка.
– Поигра-аем! – в голосе мисс Сейфирд звон колокола, лай вервольфов, хруст человеческих костей. – Зови меня Манта. Сейчас ты станешь… станешь…
Варан шипит, скотч врезается в тело, но больше ничего не происходит.
– Мэм, не хочу вас обидеть, но странные у вас шутки! – морячок пытается сберечь фасон.
Мисс С. растеряна. Она делает то, чего обычно не требуется, чтобы превратить гостя в пластит: меняется сама. Она больше не смешная старушка, она горячая штучка с лицом невинным и порочным одновременно. Она жадно шарит рукой в паху морячка, но тот лишь отдергивается.
– Почему ты меня не захотел? Почему не сработало? – с обидой шепчут сочные губы.
– Я влюблен, мэм, – говорит морячок глупым голосом. В глазах плещется нежность.
Мисс Сейфирд – нет, просто Манта! – выуживает из его кармана фотоснимки.
– Кто это?
– Бетти.
Как будто этим все сказано! На карточках – простушка, не запомнить, не узнать. Никакая, обычная, серая!.. Желать такую нелепо. Манта не была такой в ее годы, не такая и в свои. Ее все хотят, ни один еще не отказался!.. Прическа и туалет меняют цвет как неоновая реклама. Вот она брюнетка в синем, шатенка в золотом, рыжая в зеленом…
Хрусть! – блондинка в алом пеньюаре разрубает пельмешку панамки мачете, брызжет кровь. Бьет снова и снова; ломая ногти, сдирает кожу с ненавистного лица, зубами рвет мясо. Тихо шипит варан, готовясь поужинать.
В эту ночь в доме мисс С. не было вечеринки. Впрочем, все к лучшему.
Тихий вечер никогда не помешает: толстые носки, блади мери (бросить сердце в комбайн, смешать, но не взбалтывать; добавить vodka и огурец для свежести) и кроссворд. Пять букв по вертикали О-БИ-ДА. Пять по горизонтали НЕР-ВЫ.
Кровь пришлось отмывать до самого утра! На рассвете мисс С. выходит в сад. Она устала, даже впервые забыла варана в доме… Чертов морячок, чтоб его. Манта внутри мисс Сейфирд хочет есть, она видит вдали, у парка, шумную толпу – одни мужчины, человек тридцать. Шумят, размахивают руками; что-то случилось? Одного-двух, даже трех тел Манте сейчас мало, она уведет за собой всех.
Мисс Сейфирд поправляет зеленый парик и несет свое сухое тело к парку. Будет славный пир…
Кумо (очевидец Наталия Лиске)
А вы бывали когда-нибудь влюблены? До боли в висках, до судорог, до мурашек от звука знакомого голоса?
Я называю это одержимостью. Когда, подобно преданному псу, среди сотен шагов слышишь одни единственные. Наклон головы, улыбка, жест пальцами, напоминающий плетение невидимой пряжи, любое её движение прикосновением ядовитой медузы обжигало моё тело. Комната, люди, вещи с её появлением переставали существовать, уходя на второй план, словно сокрытые пеленой тумана.
Кто она, откуда, сколько ей лет – было мне не известно. Да я и не хотел ничего знать.
Отель в горах – маленький привал большого путешествия. Девушка, кутаясь в легкую, словно паутинка, ажурную шаль, встретила меня на пороге. Стройная, темноволосая, с тонкими губами цвета спелой вишни, бледная, будто луч солнца никогда не касался кожи, она не показалась мне красивой. Не помню, о чем мы говорили. Но, слушая её, я терял волю. Слово за словом она аккуратно стирала из памяти прошлое, заполняя образовавшуюся пустоту собой.
Я сразу возненавидел всех, кто смел оказаться рядом. Мириады алмазных стрел ревности вонзились в сердце, а обжигающе-ледяная волна ярости лишила рассудка. Она должна была принадлежать только мне. Вечером я пригласил её на свидание.
В номере царил прохладный сумрак. Терпкий запах духов сводил с ума. Вдруг она запела. Печальный мотив перекликался с шумом ветра, погружая в транс. Тонкая, блестящая нить, подобно стальной проволоке, тянулась из её рта. Нить удлинялась и, достигнув моих ног, связала их, потом ловкой змейкой скользнула к шее. Я равнодушно наблюдал, как превращаюсь в серебристый кокон. Девушка пела и постепенно увеличивалась в размерах. Туловище раздувалось, обрастая темными чешуйками, длинные руки покрывались колючими наростами. Лицо ее уже не напоминало человеческий лик. Плоская морда чудовища десятком красных светящихся глаз пристально изучала меня, пытаясь прочесть мысли.
Толстый черный паук с золотым узором на спине заполнил всю комнату. Я чувствовал его смердящее дыхание, видел капельки вишневой слюны, стекающие на пол с острых, как кинжалы, клыков.
Но ничего не мог сделать. Или не хотел. Как ни странно, но даже в этот момент я любил её. И сильнее всего на свете желал, чтобы она поглотила меня. А разве не самая заветная мечта влюбленного раствориться в любимом?
Крик филина нарушил оцепенение. Чары рассеялись. Руки, не до конца опутанные липкой нитью, разорвали погребальный саван. Я кинулся прочь. Паук, не желая расставаться с жертвой, бросился следом. Тяжелая дубовая дверь прищемила волосатую лапу. Визг монстра, взрывающий барабанные перепонки, проникающий прямо в мозг, минуя уши, заглушил остальные звуки. Забыв все на свете, я прыгнул в машину, дрожащими пальцами вставил ключ зажигания и, боясь оглянуться, рванул под бешеный стук сердца по горному серпантину.
Больше мы не встречались. Но осенними ночами вой ветра иногда приносит пронзительно-печальную песню – это далеко в горах ждет меня моя Кумо.
Сфинкс (очевидец Наталья Маркелова)
– Он у тебя всегда такой? – Эля кокетливо морщит носик.
– Какой – такой?
