– Что ты молчишь, старый хрыч? Далеко еще до твари? – Макс остановился, чтобы вытереть пот со лба.
– Идти. Недалеко. Шуня близко. Шуня ждет, – проводник закрыл глаза и отвесил поклон до земли.
– Но-но, только не надо мне тут твоих штучек! – запротестовал Макс.
– Шуня близко. Идти. Шуня ждет, – повторил проводник. Его желтые змеиные глаза показались Максу странными. Вроде бы раньше они были обычными. Или он не замечал?
– Ну, пойдем, абориген, покажешь своего Шуню.
* * *
С мачете в руках космодесантник Макс Линн шел через джунгли.
– Вжиу! – пело мачете, разрезая сплетенные лианы.
– Э-хе-хе, – устало бурчал Макс.
Проводник по-прежнему молчал, и это начинало действовать на нервы.
– Я вот все думаю, а почему в деревне, кроме тебя, никого не было? Шуня всех съел? Сбежали? Да ты чего все молчишь? Сказал бы хоть что-то. Сколько еще идти? Вон, даже заряд у бластера сел, а я его полностью заряжал перед походом. Ты меня вообще слышишь, а? – Макс ткнул кончиком мачете в грудь проводника.
– Шуня близко. Шуня ждет. Идти, – прошипел проводник, высунув раздвоенный язык.
Макс задумался, у всех ли аборигенов этой планеты такие языки? Наверное, у всех. Просто он не обращал внимания.
– Идем, идем. Когда меня нанимали на эту работенку, никто не предупреждал, что в поисках диковинной твари, почитаемой местными дикарями за бессмертное божество, придется лазить по вонючим джунглям, – тихо ворчал себе под нос Макс.
* * *
С дубиной в уставших руках космодесантник Макс Линн плелся через джунгли.
– Вжиу! – пела дубина, раздвигая плотные листья чужой флоры.
– Пф-пф-пф, – тяжело дышал Макс.
Проводник больше не молчал, он тихо шипел за спиной.
Макс начинал ощущать беспомощность. Будто это не он одолел сотни чудищ на разных планетах.
Мачете Макс потерял несколько часов назад. В наступивших сумерках ему показалось, что под руки попалась змея, и он выронил оружие. Обшарил все вокруг, но ничего не нашел. А проводник лишь злорадно усмехался и даже не думал помогать.
– Эй, ты, надо поворачивать. Ночь наступает. Хотя, все равно до темноты не успеть добраться до деревни. Далеко до Шуни-то твоего? Ты куда меня вообще завел? Озеро какое-то, болото.
– Шуня близко. Шуня ближе. Шуня здесь! – шагнув навстречу, проводник толкнул Макса к кромке мутной воды.
Его тело было длинным и гибким. И Макс удивился, что не заметил этого раньше.
– Ах ты ж тварь! Не вышло у тебя мозги мне запудрить, Шуня! Макса Линна, грозу чудовищ, не провести гипнозом! – размашистый удар дубиной свалил лжепроводника на землю.
– Шуня… здесь… – жутко смеялся поверженный монстр, указывая своей явно чешуйчатой лапой на Макса.
– Да заткнись ты уже, тварь! – последовал еще один удар.
Макс не мог остановиться. Безумная ярость полностью захватила его. Злость на чудовище, притворявшееся человеком, злость на себя, сразу не сумевшего разгадать коварство зверя, на людей, которые время от времени зачем-то присылают в эти края охотников, чтобы убить его…
* * *
– Вжиу! – пели песню клыки, разрывающие человеческую плоть.
– Чавк-чавк-чавк, – насыщался Макс.
Закончив с добычей, он посмотрел на свое отражение в темной воде озера. Тусклая луна выхватила блеск святящихся желтых глаз.
– Шшшуня ззздесь! – криво усмехнулся бывший космодесантник Макс Линн, слизывая змеиным языком кровь с лица.
Майя (агент Аркадий Рух)
За окном идёт снег. Густые белые хлопья покрывают бесконечную равнину, заставляют прогнуться узловатые ветви деревьев, имён которых я не знаю. Там, за окном, жутко холодно.
А здесь тепло. В моей маленькой уютной комнатке. Дома. Тихо играет музыка. Одна и та же мелодия, раз за разом, всё время, всегда.
Сегодня придёт Майя.
Я не видел её уже девять дней. Не знаю, что у неё случилось: она очень скрытная. Но сегодня она обязательно придёт. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Просто – знаю. Ещё ни разу я не ошибся.
Подхожу к столу и наполняю стакан водой из графина. Нужно полить фиалку. Какой-то редкий миниатюрный сорт с крошечными перистыми цветками. Это хорошо. Воды мало, и её приходится экономить. Хорошо, что фиалки не требуют много влаги: лучше не долить, чем перелить.
Ещё я протираю пыль. Ну, вот откуда она тут берётся?
Теперь с домашними делами покончено. Можно просто сидеть у окна, глядеть на медленно падающий снег и ждать Майю.
Я вспоминаю её. Тоненькую. Хрупкую. С большущими сияющими глазами. Самую. В прошлый раз я опять попытался о чём-нибудь расспросить её. Например – откуда она приходит. Майя улыбалась и молчала. Она всегда улыбается и молчит. Наверное, я люблю её. По крайней мере, кроме неё у меня никого нет. Только она, крошечная фиалка и единственная песня, повторяющаяся раз за разом.
Снег идёт всё сильнее. К утру он может совсем завалить дверь, и тогда Майя не сможет уйти. Ей придётся остаться со мной – пока не растает снег. Хочу ли я этого? Да. Хочет ли этого она? Не знаю. Наверное, нет. Иначе – почему она появляется так редко? Я не хочу, чтобы она оставалась со мною против своей воли. Пусть снег прекратится. Пусть Майя уйдёт, когда захочет – до следующего раза.
Я жду Майю. Я сижу у окна и гляжу на медленно падающий снег. Я хочу увидеть, как она проходит по нему, оставляя ровную цепочку следов. Я хочу увидеть её следы. Я никогда их не видел. Иногда они мне снятся.
Дверь открывается с еле слышным щелчком. По комнате проносится лёгкий ветерок. Майя. Она уже сбросила шубку и ботики, оставшись в моём любимом зелёном платье.
– Ты не замёрзла? – спрашиваю я.
Глупый вопрос. Майя молчит.
Я осторожно беру её за руку и подвожу к единственному креслу. Она совсем маленькая – росту в ней, как в четырнадцатилетней девочке. Она смотрит на меня снизу вверх огромными внимательными глазищами. Я присаживаюсь на подлокотник и начинаю рассказывать.
– Знаешь, Майя, я ведь только что думал о тебе. Я всегда о тебе думаю. Ты такая… Такая необычная. Наверное, я тоже кажусь тебе странным. Мы ведь очень разные. Но раз ты приходишь ко мне, значит, я хоть немножко тебе нужен. Посмотри: на моей фиалке распустился ещё один цветок.
Майя глядит на протянутый ей горшочек. Наверное, она улыбается. Мне хочется так думать, ведь по её мордашке никогда ничего нельзя понять. Я убираю фиалку и возвращаюсь к ней.
– Майя…
Мне кажется, или в её глазах мелькает вопрос? Я медленно наклоняюсь и целую её волосы. Они чуть сладковатые и пахнут… Я не знаю, как назвать этот запах. Они пахнут Майей.
