…Катя доела гречку. После Бумажного Конца Света папа изменился. Теперь он часто молчал, уставив неподвижный взгляд в стену. Иногда его губы что-то шептали. Катя прочитала Г-Е-Н-О-Ц-И-Д, но что это означает, она не знала. От этого слова шла низкая вибрация – как от работающего коллайдера.
В кают-компании было пусто. Папа ушел, не сказав ни слова.
Маму съела ложку гречки и ее затошнило. Она выбежала прочь, девочка осталась одна. Катя пожала плечами. Вдруг ей стало нестерпимо жаль себя. Чтобы не заплакать, Катя вытащила салфетку из-под тарелки и начала складывать. Раз, два. Наверное, это будет космический корабль…
Она слышала голоса родителей. Они говорили друг с другом впервые после Г-Е-Н-О-Ц-И-Д-А. Папа отвечал монотонно, потом вскрикнул…
Что-то изменилось.
Катя подняла голову и увидела бумажный звездолет. Он был опален огнем. Там была бумажная мама, бумажный папа сидел за штурвалом, а бумажные мальчик и девочка смотрели в маленькое окно. Катя помахала им. Зеленые человечки махали в ответ крошечными бумажными руками.
Бумажные человечки поднялись ввысь и направились к далекой бумажной звезде.
Основывать новые города. Жизнь продолжается, прозвучал в голове Кати голос бумажного капитана.
– Катя, – окликнули ее. Девочка повернулась.
В дверях кают-компании стояли папа с мамой. Какие-то совсем новые.
– Мы с мамой, – начал папа. Он до смешного стал похож на упругий, звонкий мяч, – должны тебе кое-что сказать…
Голос его прервался. Мама стояла рядом, сложив руки на животе. И улыбалась утомленной, бледной улыбкой счастья. И тут Катя наконец поняла.
– Жизнь продолжается, – сказала Катя.
– Да, – сказал папа. – Жизнь продолжается.
Проблемы навигации в условиях затрудненной видимости (агент Евгений Хмеленко)
– Неловко получилось, – виновато вздохнул Беовульф и украдкой почесал сломанную голень. Схватка выдалась короткой, но яростной. Обломки весел плавали вокруг лодки. Вода приобрела отчетливый цвет вареной свеклы. – Как там твой зуб?
– Цак сефе, – просвистело чудовище сквозь свежую дырку и сплюнуло кровью. – Уцонул.
– Ты пойми – ночь, шторм, все дела. Увидел тебя в темноте – думал, вот она, мамаша Гренделя.
– Она цакая се пальсая? – искренне восхитился монстр.
– Нее, – махнул рукой герой. Поморщился. Свезенный о бугристую чешую локоть саднил, как будто в него только что втерли свежий яд из тухлой рыбы. – Еще больше. Ну, не буду далее отнимать твое время. Пока.
– Пока. Плизайсий лекавь зивет на оствовах к юго-востоку, еси цо.
– Вот спасибо тебе! – Беовульф на прощание ухмыльнулся побитой рожей, кое-как уместился в лодочку и погреб одной рукой в указанную сторону.
…
– Теперь и не скажешь, кто из нас больше виноват! – капитан Титаника пытался согреться, обхватив себя руками, но получалось плохо. Все тепло, добытое с помощью самовнушения, уходило в льдину, на которой он сидел.
– Уз конесно, – злобно просипело чудовище, демонстрируя обломанный у основания рог.
– У тебя из повреждений рог. У меня – целый корабль. И много людей.
– Как зе, – раненый монстр сплюнул сквозь старую дырку в зубах, не разжимая челюсти. – У меня больсе.
Капитан поежился.
– Сойдемся на том, что туман виноват? Плохая видимость. На приборах тебя не видно. Свалю вину на айсберг.
– Идзец.
Капитан молча помахал чудовищу и погреб на льдине в закат, думая о том, что жизнь была бы гораздо лучше, появись у него под боком теплый пингвин.
…
Персонал боевой орбитальной станции с ужасом наблюдал за тем, как Земля разваливается напополам. Лишь ощущение нереальности происходящего не позволяло начаться панике.
– Ур-р-род криворукий, – бормотал капитан. – Ну, хочешь проверить орудие – в океан, в о-ке-ан пали, мать твою.
– Я в океан и целился, – у старшего помощника дергался глаз. – Там был туман. Ну и…
Неожиданно в иллюминаторе показалась злая чешуйчатая морда.
– Цы мне хвост оцстрелил! За сто я теперь цубами деззатца долзен?
– Я… – старший помощник глупо улыбнулся в стекло и, нащупав в кармане остро заточенный карандаш, стал остервенело ввинчивать его в ладонь. Чтобы проснуться. Однако морда (на переднем плане) и апокалипсис (на заднем) даже не думали исчезать.
– Зацолбали, – плюнул в стекло Уроборос. – Пусць цеперь другой кцо-нипуць экфацором порабоцаец.
Старший помощник в рекордные пять секунд проковырял ладонь насквозь и завалился набок от болевого шока. Мировой змей грустно покосился на отстреленный хвост и погреб прочь, в глубины космоса.
Нечто недостающее (агент Виктор Колюжняк)
В хижине пахло смолой, пылью и зверем. Сквозь занавешенные окна с трудом пробивался свет. Удалось разглядеть лишь гигантский силуэт под покрывалом на огромной старой кровати.
Сквозь шлемофон донеслись помехи. За стеной небольшой отряд охранял хижину, хотя никаких шансов против флуктуаций у них не было. Ни у кого в мире их не было, кроме Твари.
Ты справишься, ты сможешь, ты должна, у тебя всё получится, судьба мира на волоске и ещё куча патетичных фраз. Все они зазвучали искренне, когда лучшие умы планеты оказались бессильны перед волнами флуктуаций, которые неумолимо сходились к этой точке, уничтожая всё живое. Ещё сутки назад план Крис казался бредом, а сейчас превратился в последний шанс.
– Я принесла то, что ты просила, – сказала девушка.
Силуэт под покрывалом остался недвижим, но сквозь треск помех раздался голос Твари:
– Покажи.
Крис поставила контейнер на пол и открыла. Застывшие в полупрозрачном желе глазные яблоки; погруженный в питательный раствор нос; чуткие длинные пальцы с аккуратными ногтями; дрожащие от вибрации воздуха уши; влажный розоватый язык.
– Дура.
Судя по голосу, Тварь настолько устала, что тупость людей даже не вызывала у неё раздражения. Зато у Крис его хватало:
– Ты сказала, мы принесли! Ты сказала, что без этого и без тебя флуктуации пожрут всё, что осталось от мира. Ты сказала!
– Дура. Хочешь помочь? Покажи, что ты принесла.
– Да смотри уже!
Глаза словно выжгло огнём. Наступила тьма. Кромешная. Внешний мир утратил все очертания.
– Ты забрала мои глаза… – прошептала Крис. – Зачем?
– Чтобы лучше видеть, что ты принесла, дитя моё.
Казалось, Тварь мурлычет. Или скалится. Крис лишалась зрения, но обрела знание, чем всё должно кончиться.
