Это было время, когда действительно достать некоторые простые продукты и вещи стало большой проблемой. Мы с Таней тогда сильно нервничали. Да и не только мы – большинство москвичей. У многих возникло испуганное раздражение, которое кратко звучало следующим образом: «Так больше жить нельзя!». По-видимому, сверху специально создавали и подогревали в обществе «революционный настрой», чтобы на этой волне легче было организовать спектакль-переворот, приведший в итоге к власти Ельцина.
Кстати, именно в то смутное время, в 1990 году, выпустили на экраны страны и всячески разрекламировали фильм Станислава Говорухина именно с таким названием-подсказкой-инструкцией: «Так жить нельзя». Дали зеленый свет всевозможным разрушительным течениям в искусстве, музыке, живописи… под внешне привлекательными лозунгами вроде «мы ждем перемен» – была такая популярная когда-то песня. Играли на том, что многие, а особенно молодые люди, были искренни, и действительно стремились к чему-то лучшему. Не понимая, что фактически участвуют в грамотно написанном сценарии разрушения страны.
А вот вторая история «эпохи перестройки». На железных дорогах в то время происходило вот что. Во многих подмосковных электричках какие-то люди начали регулярно резать ножами обивку сидений в вагонах, сделанную из дермантина с утепляющей набивкой. Причем, когда ночью в депо ремонтники заменяли порванную обивку, на следующий день вагоны опять возвращались на стоянку с обезображенными сидениями. Как рассказывал наш карачаровский сосед – Володя Салтыков, – сначала в депо, где рабочие были вынуждены постоянно чинить испорченные вагоны, решили, что всё это – выходки каких-то обыкновенных хулиганов. Обратились в милицию. Но та ничего определенного не сказала и не сделала. Тогда работники депо сами создали несколько отрядов дружинников и пустили их по железнодорожным линиям. И вскоре наткнулись на поразительное обстоятельство. Оказалось, что по утрам в еще неполные вагоны электричек входили небольшие группы хорошо одетых молодых людей, которые неторопливо шли по вагонам и деловито резали ножами только что отреставрированные сидения. Причем это были вовсе не хулиганы! Когда их остановили, они спокойно объяснили возмущенным дружинникам: «У нас – своя работа, у вас – своя, так что – лучше не вмешивайтесь! Мы тоже на службе. Нам приказано».
Получается, что кто-то сверху отдал приказ создать такими простыми, но действенными средствами обстановку разрухи, погрома, хаоса, внедрить в народ чувство неуверенности, незащищенности, породить испуганное и раздраженное настроение. Именно в это время аналогичные группы деловитой молодежи, появляясь на движущихся эскалаторах московского метро на некоторых станциях метрополитена, неторопливо и уверенно разбивали осветительные плафоны вдоль эскалаторов при явном попустительстве милиции. Сыпались осколки, непонимающие люди пугались…
Тем самым власти исподволь готовили подходящую атмосферу для «прогрессивной либеральной революции», чтобы растерявшиеся и запуганные москвичи легче поддались на призывы начать новую жизнь, отвергнуть социализм, «разрушить всё до основанья, а потом»… и т. п. И все это удалось! В стране, причем сверху, приказом, объявили капитализм. Дескать, это – прогрессивный общественный либеральный строй, который должен, наконец, сменить ветхий и скомпрометировавший себя социализм. Над социализмом же – и вообще над историей нашей страны за последние семьдесят лет: над армией, наукой, над русской культурой вообще, – стали назойливо и издевательски смеяться. Причем напористо рекомендовали смеяться всем, дабы все люди продемонстрировали лояльность новой власти и новым «правилам игры».
В ряду этих либеральных погромов следует упомянуть и о таком. На нашем мехмате МГУ незадолго до событий 1991 года, а потом во время самого́ переворота и какое-то время после, стали происходить вещи, которых раньше в МГУ никогда не было. В коридорах мехмата и других факультетов ГЗ (главного здания) на стенах висело много больших масляных картин на холсте и в рамах, написанных разными художниками к открытию нового здания МГУ на Воробьевых Горах в 1953 году. Среди этих художников были и весьма известные. Для МГУ были специально нарисованы портреты знаменитых математиков, механиков, физиков, химиков, многих других ученых, сюжеты из их жизни и творчества. Картины создавали приятную и торжественную атмосферу. Много картин было и на мехмате. Так вот, у нас неожиданно начались загадочные порчи изображений. Некоторые были обрызганы или залиты краской, некоторые порезаны ножом. У двух картин перерезали толстые веревки-канаты, на которых они были подвешены. Картины рухнули на пол, тяжелые толстые рамы треснули. Найти вандалов никак не удавалось. Скорее всего, опять-таки некая группа лиц (может быть даже из студентов, хотя не хочется в это верить) исполняла негласный приказ. Тогда деканат и заведующие кафедрами были вынуждены принять решение о переносе всех картин из коридоров мехмата в комнаты кафедр. Только так можно было обеспечить сохранность, поскольку кафедры закрывались на замок. В результате, несколько больших картин появилось у нас на кафедре и в лаборатории. Висят там до сих пор.
В 90-е годы обширная и некогда весьма ухоженная территория вокруг МГУ стала то и дело погружаться в атмосферу разрухи. Мусор и грязь вывозили изредка, нерегулярно. Вокруг МГУ стали появляться стаи бродячих злых собак. Время от времени их отлавливали, травили, но потом агрессивные стаи появлялись снова. Гулять по парку на Воробьевых Горах стало небезопасно – люди боялись злобных оголодавших животных. Некоторые были брошены здесь своими хозяевами. Иногда мы наталкивались на собак явно домашних, но метавшихся по сторонам в поисках своих хозяев. Вероятно, животных привозили на Воробьевы Горы и бросали одних, подальше от дома. Через некоторое время собаки, естественно, дичали. В память врезался удивительный случай. Иду домой с работы и у нашего подъезда слышу за своей спиной деликатное тявканье. Оборачиваюсь. Вижу роскошную красивую собаку породы колли с расчесанной ухоженной длинной шерстью, но уже без ошейника, жалобно смотрящую на меня. Отворачиваюсь и поднимаюсь по ступенькам. Вдруг ощущаю прикосновение к своей руке. Колли догнала меня, встала на задние лапы и осторожно, чтобы не испугать меня, обхватила передними лапами мой рукав. Совершенно ясно, что она «говорила»: возьми меня с собой, мне страшно. Но мы собак дома никогда не держали. Развел руками, извинился перед колли, и пошел дальше. Она осталась стоять, и молча смотрела мне вслед, пока я не вошел в подъезд и оглянувшись еще раз, закрыл дверь. До сих пор не могу забыть ее умный и тоскливый взгляд. Больше ее никогда не встречал.
И лишь через несколько лет, в основном, в 2000-е годы, порядок вокруг МГУ стал понемногу восстанавливаться.
После удавшегося переворота 1991 года, жизнь в МГУ и вообще в стране радикально изменилась. Многое рухнуло, люди потеряли ориентиры.
Резко снизились зарплаты преподавателям и стипендии студентам, аспирантам. Деньги обесценивались на глазах. Все сбережения родителей и наши быстро превратили в пустой звук. Причем такое повторили с народом несколько раз. Тут же, естественно, начался отток молодежи от науки, высшей школы и преподавательской профессии вообще. Многие, а особенно молодежь, утратили моральные ориентиры и ограничения. В 90-е годы через телевидение и вообще средства массовой информации (СМИ) началось длившееся много лет активное внедрение в общество скептического отношения к естественно-научному высшему образованию, и вообще к профессиям инженера, физика, химика, биолога, математика и т. п.
