– А что теперь?
Она вдруг решилась:
– Ладно, поедем.
– Куда?
Лия принялась натягивать сапожки.
– Там увидишь, – буркнула она, не поднимая головы.
Москва, Ленинский проспект.
29 декабря,13.30.
(Полчаса после события)
– Ну, все, – выдохнула Лия. – Мы оторвались.
Милицейские сирены захлебнулись далеко за спиной. Лия сбросила скорость до ста.
– Давай прижимайся к тротуару, – скомандовал «Де Ниро».
– И что? – спросила она, не сбавляя газа.
«Де Ниро» удивился ее наглости, но ответил:
– Бросим машину и разбежимся.
– А мне куда разбегаться?
– Я дам тебе штуку баксов.
Лия в ответ только придавила педаль акселератора. «Марк» дернулся и понесся резвее: сто двадцать… сто сорок…
– Во что ты меня втравил, сволочь?! – Она бешено глянула на «Де Ниро».
– Тормози! – прокричал с заднего сиденья вертлявый.
– Лия, давай остановимся и во всем разберемся, – кротко попросил «Де Ниро».
Лия упрямо сжала губы и подбавила газу. Сто пятьдесят… сто семьдесят…
– Я заплачу тебе три тысячи, – выдохнул «Де Ниро».
– Да что ты с ней базаришь! – в истерике крикнул сзади вертлявый. – Пришить ее, и дело с концом!
– Козел, мы разобьемся. Лия, я тебя прошу: останови, пожалуйста.
– Ах, «пожалуйста»?! А ведь ты убийца, красавчик! Ты товарища своего убил!
– Дай, дай я ее замочу! Возьми у нее руль!
Лии казалось, что вертлявый вот-вот выстрелит ей в затылок, и от этого было дико страшно, и тогда она резко вильнула рулем. Машину занесло на мокрой дороге. Вертлявый рухнул на своего товарища, а потом вдруг заорал:
– Ах ты, сука! – И тут все-таки раздался выстрел.
Непонятно, куда попала пуля, но не в нее, потому что она была жива-здорова. Однако она отчетливо поняла: ее все равно убьют, рано или поздно, и никакой «Де Ниро» ее не спасет. А может статься, даже первым нажмет курок.
Они мчались по совершенно пустому проспекту, потому что «Марк» первым ушел со светофора, а предыдущий поток они еще не догнали. И тогда Лия опустила правую руку и, одновременно нажимая на газ, изо всех сил рванула на себя ручной тормоз. «Марк» дернулся, завихлял, а потом его развернуло поперек движения и бросило на крышу.
Машина с грохотом полетела, кувыркаясь, поперек пустынного проспекта, с каждым кувырком приближаясь к тротуару.
Москва, Ленинский проспект.
5 января, 13.40.
(Спустя неделю и сорок минут после события)
Сегодня движение в городе было слабым. Многие продолжали, по новогодней инерции, пить или похмеляться. Всего через сорок минут я уже парковал свою «восьмерку» на Ленинском проспекте, неподалеку от Нескучного сада.
– Давай пройдемся, – сказала Лия, когда мы вышли из машины.
– Куда?
– Тут недалеко.
Она взяла меня под руку.
Мы остановились примерно в полусотне метров от места, куда ровно неделю назад откатился, со страшным грохотом переворачиваясь с крыши на колеса и обратно, несчастный «Марк IV».
Москва, Ленинский проспект.
29 декабря, 13.40.
(Сорок минут после события)
Перелетая с крыши на колеса, «Марк IV» со страшным грохотом откатился к тротуару и замер. Теперь он представлял собой жалкую, покореженную со всех сторон жестяную банку. Стекла вылетели. Внутри темнели тела. Ни звука, ни шороха не доносилось изнутри машины.
И ни единого прохожего не оказалось в этот час в том пустынном месте Ленинского проспекта. Мимо равнодушно понесся поток машин, стартовавших от ближайшего светофора. Наконец одно авто сердобольно тормознуло метрах в двухстах от покореженной машины и медленно стало подавать назад. И в этот момент дверца избитого «Марка» с усилием распахнулась, и оттуда выбралась девушка. В одной руке она держала небольшой серебристый чемоданчик, в другой – пистолет. С ее волос и одежды сыпался дождь стеклянных осколков.
Завидев человека с оружием, сердобольная машина резко ударила по газам и благоразумно умчалась. Из распахнутой двери «Марка» виднелись ошметки сработавшей на месте водителя подушки безопасности.
Шатаясь, словно пьяная, девушка вышла на тротуар и побрела поперек него, удаляясь от места катастрофы. Потом, будто очнувшись, сунула пистолет в сумочку и зашагала более твердо. Она шла по пустынному переулку в сторону Нескучного сада.
Москва, Нескучный сад.
5 января, 14.00.
(Одна неделя и один час после события)
По пустынному переулку мы с Лией спустились к Нескучному саду. С Ленинского проспекта доносился неумолчный шум машин. Вороны орали над заиндевелыми деревьями.
Лия держала меня под руку. Она была сосредоточена, будто решала в уме уравнения. Свежий снег поскрипывал под нашими ногами.
– Куда мы идем? – спросил я.
Она не ответила, продолжая в уме понятные ей одной вычисления. Мы топали по белой дорожке, углубляясь в сад.
Мимо нас в сторону реки просвистал распаренный лыжник. С его усов свисали сосульки. Больше ни единого человека не было ни спереди, ни сзади, ни вокруг. Покой и благодать разливались над сонной рождественской Москвой.
Лия остановилась, пробормотала: «Здесь» – и двинулась по снежной целине, проваливаясь по колено, к печальной березе. Я последовал за ней. У дерева она остановилась, нагнулась и принялась раскидывать снег руками.
Я стоял как столб, не помогая, но и не мешая ей. Наконец Лия дорылась до земли. Легко смахнула рукой в перчатке верхний мягкий слой грунта, а потом вдруг выпрямилась, держа небольшой серебристый чемоданчик.
– Есть, – удовлетворенно выдохнула она и повернула ко мне просиявшее лицо.
Но, наверно, она что-то прочла в моем взгляде, потому что улыбка стала медленно сползать с ее уст.
– Тебе придется отдать чемоданчик мне, – сказал я.
– Почему? – вскинулась Лия.
– Потому что он – не твой.
– А чей? Твой, что ли?
– Нет.
– Ты что, мент?
– Нет.
– Бандит?
– Тоже нет.
– Тогда при чем тут ты?!
– Я работаю на людей, которых вы обокрали.
Тут правая рука Лии осторожно скользнула в сумочку и вынырнула назад с пистолетом.
Она наставила оружие на меня, рука ее ходила ходуном. Я молча смотрел на девушку, не двигаясь с места.
