– Покрывает мужа, – нахмурился я. – И фантазирует.
А Вася только руками развел:
– Покрывает – не покрывает, а мы на всякий случай начали рабочие связи этой Ирэны разрабатывать. Выяснять, что у нее за бизнес, с кем ссорилась, кому дорожку перешла…
Он снова сходил к стойке и притащил себе очередную порцию резиновых пирожков. Я подозвал официантку и попросил еще водки. Девушка просияла: спиртное здесь стоило по-королевски, наверно, дороже, чем в «Метрополе».
– А завещание у нее было? – спросил я.
– Было, – кивнул Вася. – Могу процитировать: «Хочу особо подчеркнуть: единственный наследник – это мой муж. Любые претензии со стороны остальных моих родственников прошу считать неправомерными».
– А ты, значит, будешь искать врагов у нее на работе! – хмыкнул я.
– Придется, – вздохнул Перепелкин.
* * *
…Труп исполнителя нашли в Лосиноостровском парке тем же вечером. Он был убит единственным выстрелом в голову.
По приметам убитый походил на фоторобот, составленный со слов старушки из шестнадцатой квартиры.
Бабке предложили проехаться в морг. Та охотно согласилась и уверенно опознала убийцу в ряду схожих по половозрастным характеристикам тел.
Перепелкин форсировал поиски заказчика. Выяснилось, что не так давно Ирэна Викторовна «проглотила» небольшую фирмочку, а ее бывшего президента выставила вон с волчьим билетом. Президент же – сначала ему обещали место в совете директоров – принес публичную клятву мести.
Сейчас искали и его, и еще пару-тройку людей, обиженных Ирэной Викторовной.
Оказалось, что моя заказчица в средствах не стеснялась. «Кидала» партнеров по бизнесу как могла. То вставляла в договор еле видимое глазу грабительское примечание, то «крутила» чужие деньги…
– Зарабатывала, короче, мужу на новые носки, – прокомментировал Вася. И со вздохом добавил: – В общем, заказчика мы найдем. Может быть. А мужа придется выпускать.
* * *
Едва выйдя из СИЗО, муж явился ко мне в агентство. Я стыдливо прикрыл рекламные проспекты с фотографиями офисных помещений. Мелькнула трусливая мыслишка: «Может, он свои деньги хочет обратно потребовать?»
Но муж никаких претензий не высказывал.
Он грустно притулился на краешке стула, отказался от кофе и жалобно попросил:
– Пожалуйста, Павел Сергеевич… Расскажите, что она вам говорила?
Его глаза заблестели. Он извинился, извлек из кармана платок в крупную клетку, смахнул слезинки… Проговорил чуть не шепотом:
– Я любил ее! Я так ее любил! И так боялся потерять… Ведь кто я – ноль! Ученый с крошечным окладом! А она… она занималась серьезным бизнесом. И ее постоянно окружали мужчины. Много красивых, состоятельных, уверенных в себе мужчин!
– А Ирэна Викторовна вас тоже любила? – перебил его я.
– Любила? Не знаю… Я так на это надеялся. Хотел бы надеяться. Она называла меня бельчонком. Говорила, что я – ее уютный бельчонок. И очень любила, когда я перед сном ее укрывал и гладил по голове…
– Раз она ревновала вас – значит, тоже любила, – утешил его я.
– Вы думаете? – расцвел несчастный муж. – Спасибо! Спасибо вам, Павел Сергеевич!
Странно было слышать такие слова от человека, который по моей милости два дня просидел в СИЗО, получил от сокамерников по зубам и едва не пошел по статье за убийство…
Муж еще долго рассказывал мне, какой замечательной была его Ирэна. Как она вкусно готовила, «если вдруг выходило окошко в ее делах». Какие дельные советы давала, когда он рассказывал ей об интригах в родном университете. Какой была стройной, и легкой, и ясноглазой…
Я еле дождался, пока он наконец выговорится и отправится восвояси.
– Спасибо еще раз, Павел Сергеевич, – пролепетал он и, волоча ноги, побрел к входной двери.
Рядом с дверью висело зеркало. Муж мельком взглянул в него, и я перехватил его взгляд.
Скорбно опущенные уголки губ распрямились. Печаль из глаз исчезла. Теперь они сияли торжествующими искрами. А лицо кривила довольная ухмылка победителя.
Лицо мужа вопило, орало, кричало: «Я сделал это! Я победил! И теперь я богат и независим!»
Впрочем, он тут же отвернулся от зеркала. Задержался на пороге и снова обернулся ко мне: печальный, с потухшими глазами, в грошовом костюмчике – вылитый Корейко из «Золотого теленка». Грустно сказал:
– Я очень надеюсь, что милиция найдет того, кто ее заказал.
– Я тоже надеюсь, – с нажимом ответил я.
Муж не разобрал намека в моих словах.
И ушел – сутулясь и шаркая, словно настоящий подпольный миллионер.
Смерть в запертой комнате
– Когда раздался выстрел, где вы находились? – Полковник сложил ручки на животе и вперил в меня испытующий взор.
– Внизу, в гостиной.
– Все вместе?
– Да.
– Сколько вас было?
– Четверо.
– Кто да кто?
– Ну, во-первых, Лора. Дочь покойника… То есть покойного… Блондинка. На вид лет двадцати трех. Томная. Капризная. Самовлюбленная…
– Тебя пригласили ради нее, и ты сразу влюбился, – утвердительно произнес полковник.
– Валерий Петрович! – воскликнул я укоризненно.
– Ладно, оставим… Еще кто был с вами в гостиной?
– Жорик, сын покойного хозяина. По-моему, изрядный шалопай. Высокий блондин лет тридцати. Он много пил – все подливал себе виски. Неразбавленный… Или надо говорить «неразбавленное»?..
Полковник не ответил, переспросил:
– Значит, у убитого осталось двое взрослых детей?
– Трое. Есть еще один сын, Илья. Он брат-близнец Жорика.
– Вот как? – Полковник поднял на полдюйма левую бровь.
– Но Илья на вечеринке не присутствовал. Он пребывал в командировке в Петербурге.
Валерий Петрович закурил – окутал себя и меня ядовитыми клубами дыма. Он признавал только ядреный болгарский «Опал» и все мои попытки перевести его на «буржуйские» сигареты отметал. Закашлялся и спросил:
– Говорят, покойный был богат?
– Говорят. Миллиона три-четыре у него точно имелось. Долларов, конечно.
– Нам бы такие деньжищи, а, Пашуня?
– Не помешали бы.
– А кто наследник?
– Завещания, насколько я знаю, он не оставил. Жена его давно умерла. Значит, деньги пойдут детям. Плюс им же отпишут особняк. И квартиру на Большой Дмитровке… А вот его фирма… Номинально-то, конечно, его доля в компании тоже принадлежит детям… А вот фактически, как показывает практика, она, скорей всего, отойдет к его партнеру.
