Историк А. Л. Юрганов красочно описывает психологическое напряжение конца XV века: «В 1492 году Второго Пришествия ждали особенно трепетно. И в разное время. Некоторые были уверены, что оно последует в марте. Ведь в марте месяце был создан Адам, иудеи освободились от египетского плена, произошли Благовещение и смерть Спасителя. Значит, в марте будет и кончина мира. Тяжелой была ночь с 25 марта 1492 года. Люди ждали, что вот-вот раздастся всемирный звук трубы архангелов Михаила и Гавриила…»
[35]
Страх Второго пришествия порождал как религиозный фанатизм, так и нетвердость в вере. В 1487 году в Новгороде была обнаружена ересь. Несмотря на борьбу с ней, она ширилась. Масла в огонь подлил конфуз официальной церкви, когда в 1492 году Конца света все же не случилось. Еретики пользовались поддержкой при дворе, где им покровительствовала Елена Волошанка. Поскольку в 1490-х годах ее сын Дмитрий рассматривался как наиболее вероятная кандидатура наследника престола, это была существенная поддержка.
Против еретиков боролись церковные иерархи, прежде всего новгородский архиепископ Геннадий и тогда еще маловлиятельный игумен Иосифо-Волоколамского монастыря Иосиф Санин. В 1490 году состоялся первый суд над группой еретиков, а в 1504 году, во многом по инициативе Иосифа, удалось добиться разрешения у Ивана III на сожжение лидеров еретиков в срубах на льду Москвы-реки. Таким образом с помощью государства церковь победила зародившуюся еретическую заразу, физически истребив ее носителей. В тюрьме, как уже говорилось, оказалась и Елена Волошанка, по обвинениям, в которых за тайными политическими мотивами скрывались церковные, и наоборот.
Будущий Василий III не известен как активный борец с еретиками, но развитие ситуации, бесспорно, было ему на руку. Ненавистный конкурент в борьбе за престол, Дмитрий-внук, оказывался так или иначе замазанным в связях с ересью. Лучшего способа очернить соперника нельзя было и придумать. Что в доносах на еретиков, явных и мнимых, было первично — искреннее радение за чистоту веры (у Геннадия и Иосифа Санина) или желание свести личные счеты, скрыть за идеологической конъюнктурой тайные политические мотивы — мы, наверное, вряд ли когда узнаем. Но, исходя из принципа qui bono («кому выгодно?»), мы, несомненно, можем записать Василия III в число деятелей, наиболее выигравших от победы над еретиками.
Женитьба как гарант политического будущего
Канул в Лету принесший много смут и потрясений XV век, и Россия тихо вступила в век XVI. Эпоха уходила вместе с ее творцами. 17 апреля 1503 года умерла Софья Палеолог. Вскоре тяжело заболел Иван III. Во время традиционной осенней поездки в Троице-Сергиев монастырь он повздорил с игуменом Серапионом из-за какой-то деревеньки. Изношенные сосуды головного мозга не выдержали бурных эмоций, грянул инсульт. У Ивана III парализовало руку и ногу, великий князь ослеп на один глаз. Современники говорили, что это «посещение от Бога», что Господь карает великого князя за все предыдущие грехи, что на пороге близкой смерти ему надлежит покаяться
[36].
Пора было думать о завещании. Что оставить детям? И вот здесь Иван III, создатель единого Русского государства, борец с удельной системой, дал первую слабину. Ну не мог он ничего не оставить младшим детям! И пусть львиную долю наследства получал старший — Василий, все равно своей последней волей Иван III, завещав младшим сыновьям ряд уделов, фактически возродил удельную систему, которую выкорчевывал всю свою жизнь. Тем самым завещание Ивана III определило врага Василия III на все его правление: удельная знать, «княжье», родовитая аристократия. В борьбе с ней недостаточно было заручиться поддержкой одних князей против других. Нужна была некая социальная опора, корпорация, поддерживавшая центральную власть.
Но как добиться такой поддержки? Ее покупка путем щедрых земельных раздач служилым людям или церкви толкала на скользкий путь. Во-первых, у удельных князей тоже есть земли, которые они могут жаловать, и в стране начнется вакханалия передела земельной собственности. Во-вторых, эта ситуация будет необычайно располагать служилый люд или церковников к измене — кто даст больше, за того и будем воевать или молиться. Необходим был некий жест, громкий символический акт, который продемонстрировал бы социальные симпатии Василия III — причем такой, какой бы не смогли повторить удельные князья…
И Василий решил использовать свою запланированную женитьбу (на престол должен взойти женатый, солидный человек) в политических целях. Причем впервые в московской истории правящий монарх брал в жены не иностранную принцессу, не русскую княжну, а невесту из семьи служилых людей, пусть и из высшего слоя — старомосковского боярства. Это был смелый и нетрадиционный поступок. Князю положено жениться на девушке из родовитой, княжеской аристократии. Бояре, несмотря на все их богатство и влиятельность, к ней не принадлежали.
Именно при отце Василия, Иване III, окончательно оформляется социально-политическая система, когда по сравнению с великим князем и государем всея Руси все остальные подданные считались холопами, подчиненными людьми. В Московском государстве не действовала европейская система вассалитета, то есть феодальной иерархии, когда каждый барон, граф, рыцарь занимал свою ступеньку на социальной лестнице и точно знал свои права и обязанности. В России же было что-то очень похожее на министериалитет
[37], то есть систему, когда власть верховного правителя над подданными абсолютна. Князья, бояре, служилые люди, купцы имели разный социальный статус по отношению друг к другу, но по отношению к верховной власти они бесправны и покорны одинаково.
Ученые связывают появление на Руси этой системы отношений как раз с эпохой Ивана III и переносом на Русь некоторых элементов золотоордынской политической системы. Ведь ханы первоначально раздавали ярлыки на княжение, мало считаясь с иерархией внутри дома Рюриковичей. Получение ярлыка зависело от размера взятки и отношений с татарским правителем. Позже, в XIV–XV веках, кандидатуры на получение ярлыка выдвигались уже самими князьями.
Образно выражаясь, это система, когда есть один первый, главный, но нет вторых, третьих и т. д. По отношению к власти они все — последние. Первый — государь, а все остальные подданные — его холопы. Недаром уже при Василии III, как показала А. Л. Хорошкевич, в придворный этикет входит, казалось бы, абсурдная формула: с 1516 года бояре, официально обращаясь к Василию III, используют выражение: «Аз, холоп твой, челом бьет…»
[38]
