– Хоть бы сопровождающего дал! – ворчал на главврача Дима.
Надя молчала. Она вдруг поймала себя на странной мысли: пусть в подземелье мерзко, пусть на душе тоска, но когда рядом Дима – она не боится даже кромешной темноты и подвальных крыс…
"Ну и дура”, – ответила себе Надя фразой из любимого фильма “Джентльмены удачи”.
…Архив нашелся внезапно. Дима с Надей гуськом прошли по совсем уж узкому, смурному коридору и уткнулись в дверь. Тусклая лампочка высветила пузатые бронзовые буквы: “АРХИВЪ” – именно так, с твердым знаком.
– Девятнадцатый век? – пробормотал Дима и распахнул врата.
Прошлое продолжалось. Прямо против двери стоял стол – неприступный, массивный, кажется, красного дерева. Сбоку, отбрасывая неровный свет, помещалась совсем уж старинная зеленая лампа. А навстречу им поднималась дама. Выглядела она необычно – Надя аж глазами захлопала: высокая прическа, маленькие очки, похожие на пенсне, блузка с рукавами-колоколами, юбка – похоже, что на турнюре. И не старуха – лет, наверное, пятидесяти. Живая иллюстрация к Чехову или Лескову. Только корсета не хватает… А может, она и носит корсет? Талия вон какая стройная.
Надя растерянно затопталась на пороге. Дима оставил ее, решительно шагнул к архивной даме, приложился к ручке. Та приняла галантность как должное. С достоинством произнесла:
– Прошу садиться. Степан Степанович мне уже позвонил.
Когда они расселись, архивная дама с достоинством произнесла:
– Меня зовут Анастасия Андреевна. Я вас слушаю. Надя перевела взгляд с антикварного стола на бесконечные, уходящие в перспективу стеллажи. С наслаждением вдохнула такой привычный запах лежалой бумаги. Медкарты, оказывается, пахнут немного не так, как книги! Бумажный аромат поликлиники более резок, чем в библиотеке. В нем проступает запах чернил и, кажется, рентгеновской пленки.
Дима, подобравшийся, с прямой спиной – ни дать ни взять, гусар на великосветском приеме, – повторил уже рассказанную главврачу легенду о сравнении болезней.
– К вашим услугам, – вежливо кивнула хозяйка архива.
Надя не удержалась, встряла:
– У вас тут как в музее. Ваш стол, и одежда, и лампа – это все старинное, да?
Дима метнул на Надю сердитый взгляд – чего, мол, лезешь со всякими глупостями? Но Анастасия Андреевна не обиделась. Тонко усмехнулась в ответ:
– Здесь все-таки – архив. Собрание отслуживших свое документов. Такому заведению полагается, на мой взгляд, особый антураж. А одежда… – она улыбнулась, и в глазах ее Надя увидела застенчивость восемнадцатилетней курсистки, – это так.., маленькая блажь… Но давайте к делу.
– Давайте, – охотно согласился Дима. Надя вздохнула. Отчего-то ей совсем не хотелось беспокоить строгий порядок на стеллажах. Анастасия Андреевна тоже не спешила запускать Полуянова в святая святых. Она сказала:
– Сначала я объясню вам принципы нашей работы. Дима хотел было возразить, но архивная дама отмахнулась от него в столь властной манере, что тот немедленно примолк. А Анастасия Андреевна принялась рассказывать:
– Как вы понимаете, карты мы храним не хаотично. Они отсортированы по факультетам и по годам выпуска. Например, физический факультет в восемьдесят втором году выпустил… – Анастасия Андреевна на секунду задумалась, – сто тридцать четыре молодых специалиста. Карта в среднем занимает десять-двенадцать страниц. Получается пачка… – дама опять задумалась и сосчитала в уме гораздо быстрее Нади, – ..примерно на полторы тысячи страниц. Архивная дама продолжала:
– В принципе, выпускник по окончании института должен получить на руки не только диплом, но и свою медицинскую карту. Передать ее в поликлинику по дальнейшему месту жительства. Но вы же понимаете… Ля женесс, ля женесс <Молодость, молодость (фр.).>…
– Не берут, – кивнул Дима.
– Не забирают, – машинально поправила его дама и продолжила:
– Три года после окончания института карты хранятся наверху, в регистратуре. А потом их отправляют сюда, ко мне…
– В так называемый глубокий архив, – блеснула познаниями Надя.
– Совершенно верно, – согласилась Анастасия Андреевна.
Дима снова наградил Надю своим фирменным, скептически-усмешливым взглядом. “Вот он, мужской шовинизм в действии”, – мимолетно подумала девушка.
Архивистка между тем продолжала:
– Карты хранятся в связках. Каждая снабжена табличкой, где указан год ухода в архив. Какой отрезок времени вас интересует?
– Годы от тысяча девятьсот семьдесят второго до восемьдесят четвертого, – быстро ответил Дима.
– Значит, данные документы ушли в архив с семьдесят пятого по восемьдесят седьмой, – подытожила дама. Совсем уж мимолетно, на полсекунды, задумалась и выдала:
– Это восемнадцатый ряд, стеллажи с сорок четвертого по сто шестьдесят восьмой. Пойдемте?
Анастасия Андреевна встала, и Надя еще раз с восхищением рассмотрела ее юбку, расширяющуюся книзу, – фасон изумительно подчеркивал тонкую талию. “Лет пятьдесят – а такая стройная!” – завистливо подумала она.
– Пожалуйста, вот вам семьдесят второй год выпуска, – объявила архивная дама.
Надя растерянно взглянула на бесконечные ряды карточек. Ничего себе объем! Она постаралась не выказать своего удивления и решительно взяла первую пачку.
Ей достался физический факультет. Надя нетерпеливо открыла первое досье: Абакумов Андрей Георгиевич.
Общие данные: рост, вес, давление, пульс, зрение – единица, хронические болезни – гастрит, дискинезия желчных путей. Почерк – незнакомый… Дана справка в бассейн.., на втором курсе – ангина… Подпись врача неразборчива. Но вроде бы это писал мужчина – почерк резкий, слова без окончаний.
Дима склонился над своей стопкой карт – кажется, из семьдесят восьмого года. По его расстроенному лицу Надя поняла: он тоже видит, что карта заполнена не маминым почерком, и поражен количеством предстоящей работы, и думает: как бы ему сузить круг поисков?
Анастасия Андреевна не уходила. Стояла рядом, смотрела сочувственно. Произнесла:
– Кажется, вам предстоит большая работа.
– Н-да… Хотелось бы этот объем сократить… Мы ведь не диссертацию пишем, – раздумчиво произнес Полуянов. И спросил:
– Скажите, а сколько тогда здесь было врачей?
– Участковых терапевтов – семь. Плюс, конечно, специалисты, – без запинки ответила дама.
– А по какому критерию студент попадал к конкретному терапевту? По месту жительства?
– При чем здесь место жительства, если мы – институтская поликлиника, – несколько раздраженно сказала архивистка.
– То есть? – вежливо попросил объяснить Полуянов.
– Все элементарно, – ответила Анастасия Андреевна с видом ученого, которого оторвали от интегралов ради таблицы умножения. – В университете – девять факультетов. Врачей семь. Вот и получается: каждому терапевту – свой факультет. А кибернетиков и радиофизиков тогда было мало, их раскидывали по всем докторам.
