Вражеская авиация бомбила остров. Наша группа была очень заметной мишенью для врага. Наконец под гул самолетов, взрывы бомб и матерщину Иванова двинулись вперед, двигались с частыми остановками среди других частей и машин с ранеными, которые также шли на одну из переправ. Прошли оцепление и вышли к рукаву Волги севернее переправы. Вдали уходил пароходик, на прицепе у которого была баржа с войсками и ранеными. Видны были и лошади, повозки. У причала швартовался подошедший паром, на который нам предстояло грузиться. Выгружались артиллерийские самоходные противотанковые установки с 76-мм пушками. На уходившей перед нами барже вдруг поднялся огромный столб воды, из которого взметнулся в небо черный силуэт «юнкерса». Затем дошел звук глухого взрыва и гул пролетевшего самолета. Все это так неожиданно случилось, что не успели сразу сообразить, что произошло. Баржа стала крениться набок, и машины, люди, повозки, лошади — все, что на ней находилось, посыпалось в воду. В сознании стал вырисовываться весь ужас происходившего.
Маленький пароходик-буксир не остановился, продолжал так же медленно двигаться вперед, баржа ушла под воду, и он тащил уже под водой то, что осталось от баржи. Все это произошло в считаные минуты. На месте взрыва плавали разные предметы, бочки, копошились люди, лошади, и оттуда отходили высокие круговые волны.
От причала и с противоположного берега шли спасательные катера. Стреляли отчаянно зенитки вокруг переправы и с противоположной стороны, но в небе ни наших самолетов, ни вражеских не было видно. Мы застыли от ужаса, уставились на съезжавшиеся к месту катастрофы спасательные катера. Слишком мгновенно и неотвратимо все произошло. Волга поглотила на наших глазах баржу с людьми, лошадьми и техникой. Была баржа, и нет ее. Кто вершит судьбами людей?
Случившееся очень сильной болью отразилось на каждом из нас. Я почему-то достал надутую воздухом камеру, прижал ее к себе и застыл, сидя поверх имущества в кузове. Должно быть, очень смешно выглядел.
Слез с машины, стал рядом. Одной рукой держался за борт, в другой держал камеру. Подошел Костя и сказал мне:
— Чего вцепился? Сейчас она тебе не нужна, да и на пароме мало шансов — пробьет осколок. Вплавь, только вплавь можно будет выбраться. Главное — не растеряться.
Все так, а как на деле?
Очень спешно разгружались артиллеристы, и сразу же на погрузку пошли мы. Пропустило нас второе оцепление, и мы вышли к причалу. Загрузились быстро. Это была уже не баржа, а паром, более плоский и широкий, низко сидящий в воде. Вместе с нами погрузилось подразделение другой части. Взял нас на буксир пароход и медленно потащил против течения к противоположному берегу. В сумерках подошли к причалу. Подхватили концы, подтянули и укрепили паром. Разгружались спешно уже в темноте.
Машины отошли от причала, выстроились в походную колонну и медленно ушли опять по пыльной степной дороге в ночь Заволжья. Через полтора часа остановились. Рассредоточили машины. Выставили караульных.
Все напряжение прошедших дней враз прошло. Все свободные от наряда мертвецки уснули. Почувствовали, что все опасности позади. Я забрался в кузов бортовой машины к командиру автовзвода Манько. Он лежал поверх какого-то груза, накрытый плащ-накидкой. Что-то проворчал, но не проснулся. Я в шинели и сапогах протиснулся к нему под накидку и провалился в бездну.
Проснулся с криком. Манько меня тряс за плечи, отталкивал. Я крепко вцепился в него, не понимая, где я. Темнота ночи уходила. Оглядываясь, я спросил его:
— А где вода, где они?
— Проснись! Ты на машине. Орал чего-то, меня душил. Приснилось что?
Я все осматривался, приходил в себя. Смутно вырисовывалась действительность. Стал понимать, где я сейчас и что недавно видел.
…Бомба ударила в паром, взорвалась, и люди, машины, пушки — все попадало в воду. И я в воде. В руках у меня наполненная воздухом камера от мотоцикла. Одной рукой держусь за камеру, другой гребу. Замечаю, что камера становится все меньше и меньше. Воздух пузырьками выходит через отверстие, пробитое осколком. Пальцем зажимаю отверстие, а камера все меньше и меньше, руки коченеют, и еле держусь за нее и чувствую, что она совсем без воздуха и не нужна уже мне такой. Я ее выпускаю из рук — она уходит на дно…
Как потом понял из рассказа Манько, он проснулся от того, что я руками вцепился в него и кричал. Разбудил и испугал его. Некоторое время еще лежал, обдумывал произошедшее. Постепенно приходил в себя, пока не почувствовал, что замерз. Слез с машины и стал разогреваться быстрой ходьбой, бегом трусцой. Солнце взошло. Начинался новый день. Возле кухни уже возились повара. Все остальные еще спали. Надо же, чтобы такое приснилось…
Завтрак растянулся, люди спали, вставать не хотелось, и могли позволить себе отдых наконец. Кроме нашей роты, вокруг никого не было. Стояла непривычная тишина. Мелкий кустарник и безбрежная заволжская степь…
Приехал командир. Дал команду готовиться к маршу, а сам пошел к кухне завтракать. Заработали двигатели, стали выдвигаться в колонну машины. Вскоре мы выехали к месту новой дислокации в поселок Рыбачий (Новый), где предстоял нам кратковременный отдых и получение пополнения.
Глава четвертая
Захват плацдарма
(10 сентября — 5 октября 1942 г.)
Четверг, 10 сентября 1942 г. Вырвались из ада.
Все позади. Это был сон или прочитана книга?.. Ни то, ни другое. Все это было наяву, через все это прошел…
После завтрака лежал на траве и смотрел в небо: чистое, темно-голубое, глубокое, безбрежное.
Сколько человеческих жизней оборвала война, конца которой пока не видно? Сколько людей не выполнило своего предназначения на Земле и скольким еще предстоит преждевременно уйти из жизни из-за придуманной людьми эпидемии войны для своей же гибели?
В глобальном масштабе трудно представить, что ждет человечество после увиденного даже на таком ограниченном участке военных действий, как сражение на Сталинградском направлении.
Должно быть, погибли уже миллионы людей. В подтверждение сказанного говорят потери личного состава нашей бригады за один только первый месяц боевых действий, составившие большую половину штатного состава.
Мысли и отрешенность мою прервали красноармейцы, подходившие со сбившимися повязками, ссадинами. И я вернулся на землю. Да, надо перевязать всех нуждающихся. Нужно идти в медсанвзвод и дополучить перевязочный материал, медикаменты, повидать коллег, узнать новости. Нужно помыть людей. Узнать, есть ли в поселке баня. Расположились возле какой-то речушки. Основная масса личного состава занималась собой. Приводили себя в порядок. Многие стирали верхнее обмундирование к сушили на траве под солнцем. Нашелся парикмахер и прихорашивал желающих тут же, возле машин. Смельчаки купались — вода была довольно прохладной. Люди просто наслаждались столь необычной тишиной, отсутствием стрельбы, взрывов, гула самолетов, возможностью расслабиться. Велико желание было помыться. Помыться горячей водой с мылом в настоящей бане. Из штаба бригады приехал мотоциклист и вывалил брезентовый мешок с газетами и письмами. Газеты периодически попадали нам, пусть не всегда свежие, но письма получали редко. Большинство личного состава получили на этот раз и не одно письмо. Были письма и для погибших товарищей.
