Мое отношение к пролетарской культуре изложено в моей книге «Литература и революция». Противопоставлять пролетарскую культуру буржуазной — неправильно или не вполне правильно. Буржуазный строй, а следовательно, и буржуазная культура развивались в течение многих столетий. Пролетарский строй есть только кратковременный переходный режим к социализму. В течение этого переходного режима (диктатура пролетариата) пролетариат не может создать сколько-нибудь законченную классовую культуру. Он может лишь подготовить элементы социалистической культуры. В этом и состоит задача пролетариата: в создании не пролетарской, а социалистической культуры на основе бесклассового общества.
Таков вкратце мой взгляд на вопрос о пролетарской культуре. Нетрудно было бы доказать, что так же смотрели на этот вопрос Маркс, Энгельс, Ленин, Меринг, Роза Люксембург и др.
Еще раз спасибо за книгу. С крепким товарищеским приветом
Ваш Л. Троцкий
9 февраля 1932 г.
Центральному комитету Коммунистической левой оппозиции в Испании
Дорогие товарищи!
За последнее время я получил из Испании несколько писем и документов, которые свидетельствуют, что между испанскими товарищами и большинством Интернациональной левой оппозиции накапливаются недоразумения. Самое лучшее в таких случаях попытаться своевременно разъяснить их, отделив случайное и мелкое от важного и принципиального.
1. У товарищей Лакруа и Нина вышел конфликт с французским товарищем М.
[651] по чисто практическому вопросу. Я считал и считаю, что товарищи Лакруа и Нин, не будучи в курсе дел, выдвинули неправильное обвинение против т. М. в данном практическом вопросе. В свое время я поспешил разъяснить недоразумение. Этим я считал исчерпанным весь инцидент, так как никакого принципиального или политического содержания в нем не было.
Мнение товарищей Лакруа и Нина относительно т. М. есть их личное дело, и возвращаться к этому вопросу нет никакого основания.
2. Т[оварищ] Лакруа ошибается поэтому, когда думает, что у нас с ним разногласие относительно т. М. Нет, разногласие (если это не недоразумение) касается отношения испанской оппозиции ко всем спорным вопросам Интернациональной левой оппозиции, т. е. касается принципиальных основ левой оппозиции. Только этот вопрос меня и интересует.
3. Опыт показал, что в рядах левой оппозиции в отдельных странах имеются элементы, нам совершенно чуждые. Достаточно хотя бы напомнить Горкина
[652]! Одного признания общих принципов левой оппозиции недостаточно. Организации и отдельные революционеры проверяются на работе, т. е. на применении принципов к делу. Иногда маленькие факты могут бросить яркий свет на то или другое лицо или группу, как маленький симптом свидетельствует иногда о тяжелой болезни.
Приведу пример. В Германии возникла, как вы знаете, левая политическая партия, САП
[653]. Вожди ее признали диктатуру пролетариата и советскую систему. Урбанс, который был некогда с нами, подхватил это признание как доказательство коммунизма новой партии. Между тем в газете этой партии называют товарищами Отто Бауэра, Леона Блюма, подлого и продажного агента французского империализма, и других подобных же субъектов. Слово «товарищ», конечно, мелочь по сравнению с диктатурой пролетариата и советской системой, — так может возразить какой-нибудь мудрец. Я же считаю, что признание диктатуры и советов имеет у вождей САП чисто словесный характер. Маленькое же словечко «товарищ» по отношению к Леону Блюму выдает вполне их действительные чувства. В политике надо уметь ориентироваться по таким мелким признакам, пока не наступили большие события, которые дадут настоящую проверку.
4. Росмер, Навилль, Жерар и др. во Франции, Ландау в Германии, Оверстратен в Бельгии «в принципе» были согласны с левой оппозицией во всем, а практически — ни в чем. Росмер, Навилль и др. систематически искажали идеи левой оппозиции в подходе к партии, к профессиональным союзам, к интернациональной организации и тем мешали успехам левой оппозиции. Борьба с ними тянулась года полтора. Они поддерживали во всех странах чуждые и враждебные левой оппозиции элементы, создавая свою собственную фракцию и парализуя нашу работу. Разрыв с этой чуждой группой оказался неизбежен, и я ни на минуту не задумался пойти на этот разрыв, несмотря на то что связан с Росмером личной дружбой в течение более пятнадцати лет.
5. Известен ли испанским оппозиционерам ход борьбы с Оверстратеном, Урбансом, Ландау, Росмером, Навиллем и др.? Я имею в виду не только верхушку испанских оппозиционеров, но организацию в целом. Если эта борьба осталась неизвестна испанской оппозиции, то это большое упущение. Нельзя воспитать настоящих революционеров, если не давать молодым коммунистам возможности изо дня в день следить за выработкой большевистской политики не только в испанской секции, но и в других секциях Интернациональной оппозиции. Только так приобретается опыт, формируется и закаляется революционное сознание. В этом состоит важнейшая часть того режима партийной демократии, который мы стремимся установить.
6. В объяснение своего вопроса о том, осведомлены ли испанские оппозиционеры о ходе интернациональной идейной борьбы, я вынужден снова сослаться на «мелкий» факт, который в моих глазах имел, однако, важное симптоматическое значение. В то время как Ландау уже поставил себя вне наших рядов, а Росмер дезертировал из нашей организации, в вашем журнале «Коммунизмо» оба они были названы сотрудниками. Это меня поразило. Представьте себе на минуту, что немецкий или французский оппозиционный журнал помещает Горкина как своего сотрудника: это было бы враждебным актом против наших испанских друзей. Я запросил т. Лакруа и получил ответ, что все дело в техническом недоразумении. Разумеется, я ни на минуту не собирался преувеличивать значения совершенной ошибки. Но я не мог не сказать себе тогда же: «Наши испанские друзья пока что недостаточно внимательны к жизни Интернациональной левой оппозиции». Вы, конечно, согласны, что как нельзя строить социализм в отдельной стране, так нельзя и вести марксистскую политику в отдельной стране.
