Наконец она немного приподняла одеяло и удостоверилась в том, что ничего плохого, кажется, не произошло. Спит. Затем она снова подоткнула одеяло и вышла.
Обернулась полотенцем и возвратилась в столовую, лампа в которой все еще пыталась светить. Присела и подняла с пола восковую фигурку.
Акелос.
Она не очень хорошо понимала, почему не сказала тому мужчине, что фигурка здесь, на полу. Та, конечно же, упала со стола прошлой ночью, когда они с Рульфо стали ласкать друг друга (теперь она припомнила, что тогда же упала и консервная банка), и закатилась в этот угол. Если бы она так поступила, проблема была бы уже решена.
«Нет. Ты сделала правильно».
Она подняла перевернутый стул и села на него. Фигурка была у нее в руке.
«Ты хорошо сделала, что ничего не сказала».
Принялась разглядывать эту вещицу. Та практически ничего не весила. Она была почти что ничем. Ее восковые грани чуть-чуть отсвечивали. Она спросила себя, с какой стати эта пустяковина, похожая на игрушку, может иметь какую-то ценность.
И замерла на стуле, глядя на фигурку. Рваная занавеска, прикрывавшая окно, начала просвечивать. Девушка не шевелилась. Вдруг
полдень
она как будто на что-то решилась.
полдень. зенит
Она встала и отправилась в спальню. В одном из углов этой комнаты давно отошел плинтус. Она его отогнула. А когда снова вдвинула на место, в руках у нее ничего не было.
Полдень. Зенит.
Недавние дожди промыли воздух, полностью вернув ему чистоту и синий, как некий символ, цвет. Солнце заставило зажмуриться, когда она оказалась на улице. На ней была привычная одежда: черная куртка, мини-юбка, сапоги и чулки. Она прошла через двор под молчаливыми взглядами соседей. В этом доме никто ни с кем не разговаривал, делая исключение лишь для родных. Это были выходцы из разных стран, говорившие на разных языках. Чужим они не доверяли, и правильно делали. Жили в страшной тесноте, ютясь в крошечных, скрытых от чужих глаз квартирках. Она знала, что была в привилегированном положении: у нее – собственная квартира. Патрисио не раз ей об этом говорил.
Вошла в телефонную будку, опустила несколько монеток и набрала номер. Домашнего телефона у нее не было. Патрисио не считал, что ей нужен телефон, потому что свидания оговаривались в клубе, кроме того, звонить ей было некому, за исключением его самого. Номера, который она дала Рульфо, в природе не было.
Теперь номер телефона Рульфо стал одним из двух номеров, которые она знала.
Но набрала она другой.
И так сильно нервничала, что вынуждена была набрать еще раз. Сама не знала, что делает. Трубка просто вываливалась у нее из рук. Пока слушала далекие гудки, попыталась успокоиться.
Страх, сильнее которого ей еще не доводилось испытывать, заставлял ее дрожать всем телом, но боялась она не возможного возмездия со стороны человека в черных очках или Патрисио. Оба они давно уже заставили ее увериться в том, что ад существует и находится он на планете Земля, но в данный момент она страшилась не этого. Это не походило даже на испуг, который охватил ее в доме Лидии Гаретти или в ее погруженной в темноту спальне, нет, теперь это был ужас, причем более глубокий и древний, словно привычный ежедневный страх сдернул с себя маску херувима и уставился на нее лишенными зрачков глазами, не стирая красноватой улыбки.
В трубке наконец послышался его голос:
– Слушаю.
Она прочистила горло. Собралась с силами:
– Это я, Патрисио.
Тишина.
– Ты? А кто ты?
– Ракель.
– A… Ну и что тебе сейчас понадобилось?
В тех немногочисленных случаях, когда она ему звонила, речь всегда шла о просьбах. На какие-то из них Патрисио откликался, на другие – нет. Ведь нельзя же беспокоить его по поводам, которые не представляют насущную необходимость!
– Ты будешь говорить или как? Тебе что, клиент язык откусил?
– Я не приду сегодня в клуб, – с трудом выговорила она. После этой первой фразы сказать остальное было уже легче. – И на встречи с клиентами… И завтра тоже… Я не приду больше никуда и никогда… – В ее воображении рисовалась круглая физиономия Патрисио, последовательно приобретавшая все более темные оттенки. – Я решила все бросить. Я уезжаю… Бросаю…
– Что ты бросаешь?.. Послушай-ка секундочку, красотка… У тебя что, кто-то есть?..
– Нет. Никого.
– Не могла бы ты повторить то, что сказала?.. Что-то я в последнее время плохо слышу. Ты бросаешь что?..
Она повторила. Трубка как будто взорвалась. Вопли Патрисио звучали резко и противно.
– Нет, я не принадлежу тебе, Патрисио, нет… – прошептала она несколько раз подряд.
Трубка зазвучала еще громче – визгливо, противно. Она дала ему выговориться. Она ждала кое-чего похуже и была готова ко всему. Ввязываться в дискуссию в ее планы не входило. Понимала, что все равно его не переспорит.
Внезапно, к вящему ее удивлению, голос его смягчился.
– Ты, наверное, шутишь… Скажи мне это любая другая, я поверил бы, но не ты… Послушай, давай поговорим серьезно. Что случилось?.. Ну скажи мне. Похоже, что-то серьезное. С клиентом, так?.. Доверься мне. Все поправимо…
– Ничего не случилось. Хочу уехать.
– Вот так вдруг? Без всякого повода?
– Да.
У нее заболела голова. Возникло желание повесить трубку. Хотела уйти. Но пока еще не могла этого сделать.
– И когда ты хочешь уехать?
– Сегодня. Сейчас.
– И ты знаешь, где проведешь эту ночь?
– Нет. – Она заколебалась. – Там посмотрим.
– А одежда? У тебя есть что надеть?
– Да. – Она снова заколебалась. – Она на мне. Ничего другого я не возьму.
– Далеко ты не уйдешь – без копейки в кармане и с тем, о чем мы оба с тобой знаем, – ты это понимаешь?
– Я что-нибудь придумаю.
– Придумаешь ты, как же… Какая же ты дура, венгерочка…
На детской площадке играли ребятишки. Вдруг ее внимание привлекла одна девочка. Одета она была в поношенный темно-зеленый костюмчик давно устаревшего фасона, как будто украденный из гардеробной какого-нибудь театра, а в руках у нее был красный мячик. Но она не играла с другими детьми: стояла неподвижно, что-то разглядывая. Несмотря на разделявшее их расстояние, девушка была уверена, что та смотрела именно на нее. И девочка улыбалась. На груди у нее что-то блестело – то ли брошка, то ли медальон.
– Ладно, если хочешь помереть с голоду, убирайся… Я не из тех, кто держит кого-то против воли. Кроме того, ты разбудила во мне мои лучшие качества. Я подкину тебе немного деньжат… Только на дорогу, особо-то не радуйся…
