рыдания
Он чувствует, как некая рука касается его плеча ледяными пальцами.
безудержные рыдания
Он оборачивается и видит то, что стоит за ним.
Безудержные рыдания.
Он в своей комнате. Полупустая бутылка виски свалилась на пол.
У него не появилось ни тени сомнения в том, что это был не просто сон – так же как не были сном видения дома с колонами.
Лидия Гаретти послала ему новое сообщение.
Она оделась перед зеркалом. Все, что было ей куплено, сидело прекрасно. Сегодня утром она остановила свой выбор на шерстяном фиолетовом свитере и джинсах. Для мальчика достала темно-коричневую рубашку поло и брюки. Потом расчесала свои длинные черные волосы. Собирать в пучок не стала: эта прическа заставляла вспоминать худшие моменты ее жизни. Теперь все уже по-другому.
В зеркале она видела отражение высокой и очень красивой девушки. Обычный ее образ. Но она уже не была замкнута исключительно в этом облике.
Теперешняя ее сущность отражалась в глазах.
В них она могла увидеть себя настоящую. Никто и ничто больше не сделает ей ничего плохого, не унизит ее. Патрисио мертв. А они с сыном – свободны.
Она перевела взгляд на мальчика. Тот играл на полу гостиничного номера со своими пластиковыми фигурками, спиной к еще не очень яркому свету из окна. Он никогда не улыбался, но ей и не было нужно, чтобы он это делал. На свой лад он тоже был зеркалом: в этом синем взгляде и этом личике, совсем не похожем на ее собственное лицо, она видела свое отражение. И догадывалась о том, что ребенок относится к ней так же. Он уже не всегда смотрел на нее, словно на чужую. Иногда разговаривал с ней ласково. Казалось, мальчик чувствовал ее преображение с той же силой, как и она сама.
Сейчас же больше всего она хотела, чтобы Лидия приснилась ей и сказала, что еще нужно сделать. Ракель была уверена, что составляет часть некоего плана, и хотела знать, что это за план. Мужчине она солгала, чтобы избежать расспросов: на самом деле больше снов не было. Тем не менее она была убеждена, что предчувствия ее не обманывали, ведь всегда точно знаешь, что у тебя есть лицо, даже если под рукой нет зеркала, чтобы в этом удостовериться. И еще в одном она солгала, и это было гораздо важнее. Оставалось только надеяться, что этот рискованный обман даст нужный эффект.
Она еще раз оглядела себя в зеркале, проверяя, не слишком ли отличается от любой другой девушки. Привлекать лишнее внимание ей не хотелось. Позади ее отражения в зеркале виднелись открытое окно, парковка и шоссе в лучах рассвета, а на горизонте – силуэты домов небольшого городка. Комната располагалась на первом этаже мотеля и была очень скромной, но казалась ей настоящим дворцом в сравнении с ее прежней квартирой. Они прожили здесь уже пять дней, но до сих пор не решались выходить на улицу. Ну, почти не выходили. Следуя совету Рульфо, она каждый день перед закатом солнца совершала краткую вылазку, но вскоре возвращалась. А этим утром решила, что, быть может, стоит выйти на прогулку вместе с мальчиком. Глаза малыша с каждым днем все больше привыкали к свету, но раннее утро подходило лучше всего. Конечно, она с удовольствием прогуляется с сыном, пока солнце встает над полями. Стоит ли сомневаться, что для обоих эта прогулка станет чудесным опытом?
Она уже собиралась предложить это сыну, когда
он не мог
ее внимание привлекла какая-то фигура позади нее, в зеркале.
Она застыла на месте. Ребенок, судя по всему, тоже почуял что-то неладное, потому что повернул голову и взглянул на девушку.
он не мог снова
Чувствуя, что попала в кошмарный сон, она медленно развернулась к окну, подошла к нему и выглянула наружу. Парковка была пуста.
Удары сердца чуть замедлились. Но на миг (хотя она видела этот образ в зеркале шкафа какую-то долю секунды), на один жуткий миг она поверила, что видит человека, который…
Нет. Она ошибается. Это невозможно.
«Он мертв. Не думай больше о нем. Он мертв».
Она закончила одеваться, взяла за руку ребенка,
не мог снова заснуть
и они прогулялись вокруг мотеля. Ничего странного она не заметила: место казалось практически безлюдным. И вскоре она пришла к выводу, что нервы сыграли с ней злую шутку. Конечно же, она спутала его с кем-то другим, кто просто был очень похож на него внешне. «Он мертв. Ты сама его убила».
Но и после возвращения в номер ее не оставляло беспокойство.
Он не мог снова заснуть.
Постоял под душем, надел чистую одежду, взял пиджак и убедился, что фигурка на месте. Воскресенье. Оставалось два дня. Во вторник все наконец закончится – хорошо ли, плохо ли, но эта мысль его успокаивала.
Собрался обдумать только что виденный сон, но мысли его прервал телефонный звонок. Голос Сесара прозвучал так, словно луч света прорезал ночную тьму:
– Это просто фантастика, Саломон… Отчеты частных детективов, биографии студентов и профессоров различных университетов… Вот содержание почти всех файлов, что я уже просмотрел. И то тут, то там – очень любопытные примечания самого Раушена… Мне удалось связать кое-какие концы. У тебя найдется время, чтобы выслушать еще разок своего любимого профессора?.. Итак, место действия – Вена, начало семидесятых годов. Невинный и ординарный лиценциат по литературе по имени Герберт Раушен вступает в группу любителей поэзии «Феникс». Занимались они тем, что читали и комментировали стихи немецких поэтов, но, вне всякого сомнения, это было всего лишь прикрытием для привлечения в секту новых членов. Точно известно лишь то, что с этого самого момента жизнь нашего друга круто меняется: он оставляет работу, переезжает в Париж, а сумма на его текущем счете начинает расти, причем как раз в те годы, когда экономика Европы переживает кризис. Публикует статьи, путешествует… Затем перебирается в Берлин. Как раз в это время, сразу после его переезда, одно немецкое издательство выпускает в свет первые экземпляры «Поэтов и их дам», авторство неизвестно… Первая гипотеза, студент Рульфо?..
– Раушен и есть автор «Поэтов и их дам», – произнес Рульфо.
Сесар издал слегка придушенный смешок:
– Мой дорогой ученик, ты всегда обладал хорошей интуицией. Я пришел к тому же выводу. Полагаю, что в секту он вступил в Париже, но ему не слишком понравилось то, что он там увидел, и он принял решение о них рассказать. Написал эту книгу, напечатал ее за свой счет и стал разъезжать по свету, раздаривая ее всем, с кем встречался, а это почти всегда были эксперты в поэзии, как и он сам. Я сказал бы, что вначале он ограничивался тем, что оповещал людей о происходившем, маскируя информацию под некую «легенду». Но в девяносто шестом году, после странной депрессии, он перешел к активным действиям: начал собирать информацию по различным европейским университетам, стал прямо-таки сыщиком… Он шел по конкретному следу. Какому?
