А Холмогорова уже как ни в чем не бывало кнопками телефона щелкала. Набрала номер, приказала:
– Фаина, готовься обед подавать! Мы через час будем.
Положила трубку и весело сказала Тане:
– Мы ведь прорвемся, верно, Татьяна?
И Тане только и оставалось, что кисло кивнуть.
Глава 5
Таня
Фаина Марковна явилась в столовую между салатами и горячим.
– В чем дело? – зыркнула на экономку Холмогорова.
Та поджала губы:
– Срочная телеграмма. Для Татьяны Садовниковой. Только что привезли.
И вручила девушке заклеенный, да еще и с печатью, конверт.
Сердце противно трепыхнулось. Таня нервно разорвала бумагу, прочитала: «СКУЧАЮ СРОЧНО ПОЗВОНИ ПАПА».
На сердце отлегло. Молодец Валерочка. Явно намеренно первым словом написал «скучаю». Дал понять, что ничего серьезного. Хотя, раз просит срочно... Да и телеграммку отбил не из простых, не из тех, что на почте отправляют...
Таня с интересом разглядывала плотный конверт, роскошную бумагу, солидный лейбл экспресс-почты. Недешевое удовольствие. Впрочем, обычные телеграммы сюда, наверное, и не доставляют. Вряд ли в распоряжении почты есть внедорожники...
– Что-то случилось? – равнодушно поинтересовалась Марина Евгеньевна.
Татьяна изобразила крайнюю озабоченность:
– Отец просит позвонить. Срочно.
– Хорошо. После обеда вместе сходим в мой кабинет и позвоним, – кивнула Холмогорова, затем приказала Фаине: – Пусть подают горячее.
А Таня отодвинула тарелку с недоеденным салатом и задумалась. Спасибо, конечно, за слово «скучаю» – можно спокойно дождаться конца обеда и не нервничать – но вряд ли отчиму (Валерочке, Толстяку, любимому больше родного отца человеку) захотелось просто поболтать. Такие люди, как он, никогда не отбивают телеграммы от скуки.
И она тут же укорила себя: ведь была сегодня в городе, в большой жизни, где никаких проблем с сотовой связью. Когда оказалась на пляже, и на работу позвонила, и паре подружек, а ни отчиму, ни маме не удосужилась. Просто не хотелось на их заботливые вопросы отвечать. А Валерочка, бедняга, наверняка за свою супертелеграмму не меньше пятисот рублей из скудной пенсии отвалил.
«Вот и заводи после этого детей. Одно разорение», – сделала неожиданный вираж мысль, и Таня против воли улыбнулась.
– Ты чего веселишься? – Антон Шахов, сидевший рядом, интимно склонился к ее уху.
– Да так... – неопределенно, тоже шепотом ответила Таня. – Про отцов и детей подумала...
И тут же почувствовала: сейчас ее испепелят.
Зря Антон шепчет. И руку на ее плечо тоже положил зря. Потому что два глаза-уголька сидящей напротив Нелли сверлили, прожигали, уничтожали. «Да не нужен мне твой Антон!» – едва не вырвалось у Татьяны. Впрочем, оправдываться перед Нелли бесполезно. Они уже все равно враги. Особенно после сегодняшнего инцидента, когда Холмогорова при Садовниковой жестко говорила с секретаршей.
– А кто у тебя отец? – не отставал Антон.
И по-прежнему, дурачок, говорит не в голос, а шепчет. Уже и Марина Евгеньевна недовольно морщится.
– Полковник СВР, – ответила Таня в полный голос. – Ты разве не знаешь? Сам же говорил, что меня проверяли.
– Ну, ведь не я лично проверял, – слегка стушевался Шахов.
И умолк. Зато Нелли, змея подколодная, вроде бы себе под нос, но вполне слышно буркнула:
– А-а, вся семья сексотов...
Таня промолчала. Что, право, за мелкие, недостойные, комариные укусы... Как бы эта особа еще каблуки у ее туфель не подпилила. Или кнопок ей в постель не насовала.
Да уж, жизнь в роскошном особняке оказалась вовсе не такой легкой и беззаботной, как представлялась ей среди московской суеты и пробок. Может, в Красной Долине себе жилье подыскать? Ну и пусть что аренду платить, а сюда, на работу, добираться на внедорожнике, зато сама по себе и со змеюкой за одним столом сидеть не придется. Хотя Марина Евгеньевна наверняка воспротивится. Она ж часто сама не знает, в какое время ей Татьяна понадобится. Да и кайфа – еще на одну прислужницу покрикивать – себя лишать не захочет. Вон как царственно заявила:
– Татьяна, пошли. Позвонишь – и за дело возьмемся. У меня есть минут сорок.
И, не оглядываясь, двинула к кабинету. Похоже, собирается присутствовать при разговоре. Плохо.
Набрав номер отчима, Таня обменялась с толстяком приветствиями и сразу предупредила:
– Вот как только Марина Евгеньевна смогла – сразу звоню.
Отчим понял:
– Она нас слушает?
– Да.
– Тогда постарайся на то, что я тебе скажу, никак не реагировать. Впрочем, телефонные разговоры наверняка тоже пишутся... – задумчиво произнес полковник.
– Возможно, – согласилась падчерица.
– Ладно, ничего не поделаешь. Слушай внимательно, – строго велел отчим. – Я по своим каналам пробил твою заказчицу...
Таня напряглась. Мембрана у спутникового телефона сильная – вдруг Холмогорова разберет, что Валерий говорит? Но та стояла в стороне, у окна. Всем своим видом выражала нетерпение и, кажется, к разговору не прислушивалась.
– Она, похоже, чиста. Ну, насколько могут быть чисты деляги ее полета.
Таня против воли улыбнулась: отчим в своем репертуаре. Не чинится. Интеллигентного слова «бизнесмен» от него не дождешься.
– Но. Два года назад в ее особняке произошел несчастный случай, который очень сильно смахивает на убийство.
Садовникова едва удержалась, чтоб не ахнуть. Но лишь крепче вцепилась в трубку.
– Погибла горничная. Кира Буренко, украинка, двадцати четырех лет. Два удара тупым тяжелым предметом по голове. Но хозяева утверждали, будто девушка сама неловко упала, ударилась о камин. Скажи что-нибудь, не молчи.
– Молодец, Валерочка... – автоматически пробормотала Татьяна.
– Помимо смертельной травмы, на ее теле обнаружены следы побоев. Давних. Уже поджившие синяки, кровоподтеки, гематомы.
– А... – Татьяна хотела было задать вопрос, возникший после этого сообщения, и еле успела захлопнуть рот, чтобы не выговорить совсем не уместное в разговоре с любящим родственником слово «изнасилование».
Но полковник догадался, что именно она хотела спросить. Произнес:
– Нет, изнасилована она не была. Слушай дальше. В Красной Долине по факту ее гибели, разумеется, завели уголовное дело. На место выезжала опергруппа, проводились следственные действия. Однако так и остановились на первоначальной версии: несчастный случай. И более того – в официальных архивах упоминание о деле вовсе отсутствует.
