– Да и Нелька тут, наверное, ни при чем. Хоть она и сдристнула.
– Что сделала?
– Ну, умотала, – пожал плечами юноша.
– Да ты что? – фальшиво удивилась Таня.
Значит, секретарша сдержала слово. Уехала. Единственный достойный за все их недолгое знакомство поступок.
– Будто чувствовала, гадюка, когда надо смыться, – хмыкнул Стас. И объяснил: – Я ведь как понял, что Фаина из строя вышла, хотел на Нельку похороны повесить. Все-таки секретарша. Церемониться не стал. Пришел к ней в комнату сразу, как Фаинку забрали. Часа в четыре утра. А там дверь открыта, никого, а на столе записка. Вот... – Он протянул Тане листок бумаги.
Девушка прочитала: «Вынуждена уехать по срочным семейным обстоятельствам. Очень сожалею, что не смогу остаться на похороны. Извините. Нелли».
– Опять бред: семьи-то у Нельки нет. Сколько себя помню, всегда с нами жила, а тут вдруг семейные обстоятельства. Наверняка специально придумала, чтобы с похоронами не возиться... Кому охота?
– Может, и так, – кивнула Таня. Рассказывать Стасу об истинных причинах отъезда Нелли она не собиралась.
А тот вдруг настороженно взглянул на нее:
– Или ты что-то знаешь?
Ответить Таня не успела – в кармане у Стаса очень вовремя затрещала рация.
– Вот. Опять! – страдальчески выкрикнул он.
Нажал на прием, рявкнул:
– Холмогоров.
Из трубки донесся раболепный женский голос – кажется, то была горничная Зухра:
– Станислав Игоревич! Лимузин приехал. Что ему говорить?
– А я знаю, что ему говорить? – заорал было Стас. Впрочем, тут же взял себя в руки. Пробормотал: – Извини. Ждите все в холле, я через пять минут подойду.
Вернул рацию в карман и жалобно обратился к Тане:
– Слушай, пойдем со мной, а? Поможешь...
– Но я тоже в похоронах не разбираюсь, – развела она руками. Да и с какой бы стати ей заниматься похоронами совершенно чужой женщины? – А что отец?
– Ой! Не знаешь, что ли, его! – раздраженно воскликнул Стас. Потупил глаза и объяснил: – Для него ж любой стресс – повод клюкнуть. С ночи начал и сейчас уже на бровях.
– Ну, тогда пусть Матвей Максимович поможет, – не сдавалась Татьяна.
– И его тоже нет. В Сочи уехал, сказал, по срочному делу. И приедет только на кладбище. Говорю ж тебе: никого нет. Я один должен со всем управляться.
– Ну-у, не знаю тогда... – Таня лихорадочно обдумывала, на кого еще можно перебросить скорбное дело. – Может, Антона Шахова попросить... Все-таки заместитель...
А Стас внимательно глянул ей в лицо своими бездонными глазами и покорно склонил голову:
– Ладно, Таня. Я справлюсь сам, раз ты не хочешь помочь... Извини, что побеспокоил тебя. Просто подумал... не зря же говорят... вместе – в горе и в радости...
– А мы что с тобой, Стасик, разве вместе?
– Ну, по крайней мере, я бы этого очень хотел, – твердо произнес Холмогоров-младший.
Последовал безмолвный поединок взглядов. Наконец она кивнула:
– Хорошо, помогу. Но у меня есть условие.
– Сколько ты хочешь за работу?
– Стас, прекрати. Я возьмусь за похороны бесплатно. Но ты прямо сейчас поклянешься: горничную Киру ты не убивал.
– О господи, опять! – поморщился парень. – Я ведь уже сказал тебе: не я!
– Просто дай слово. Чтоб я не сомневалась. – Она с вызовом взглянула на него и твердо произнесла ту же фразу, которую говорила: – Потому что если ты убийца, я с тобой никаких дел иметь не желаю.
– Ох, Таня... – вздохнул Стасик. – Я просто не знаю, как тебе все объяснить...
Шагнул к ней. Она вздрогнула, отступила на шаг.
– Ты чего? – удивился молодой человек.
– Нет-нет, ничего.
– Ладно, я расскажу тебе. Только ни слова никому, хорошо? Это сделал отец.
– Что-о?
– Кирку убил отец, – повторил Холмогоров-младший.
– Почему? За что?
– Ни почему и ни за что. Просто наклюкался, как обычно, и полез к ней приставать. А Кирка-то – девчонка с гонором, начала орать, вырываться... Вот он и приложил ее о камин. Вроде как для острастки. Только силы не рассчитал.
– Не может быть!
– Может, – снова вздохнул Стас. – Он сам признался. Да и Фаина видела.
Таня на мгновение задумалась. Доказательств, конечно, по-прежнему никаких – но интуитивно она чувствовала: Холмогоров не врет. И главное: повесть ее совсем не удивляет. Чего-то подобного от Игоря Феоктистовича она и ожидала.
– Ну и зачем ты целый огород городил? – укорила Татьяна. – Сказал бы сразу.
– Так стыдно же, – нахмурился молодой человек. – И гадко. Мы с мамой долго думали, как поступить. Она хотела делу официальный ход дать, а я ее уговорил отмазать его. Все-таки отец.
– Добрый ты, Стас... – задумчиво протянула Татьяна.
В голове у Садовниковой мгновенно сформировался план, как отшить Холмогорова-старшего с его дурацким требованием закончить книгу. Пусть теперь только попробует припугнуть ее договором да потраченным авансом – у нее козыри на руках куда крупнее. Она его в ответ пригрозит сдать ментам. Тут уж тот никакого возврата аванса не захочет!
«Подлая ты, Танька, – укорила саму себя Садовникова. – Люди к тебе, как к последней надежде, а ты их шантажировать собралась...»
– Тань, – тихо заговорил вновь Стас, – ну что? Я твою просьбу выполнил. А ты мне поможешь?
Было, конечно, искушение отказаться. Но тогда в памяти ее навсегда останутся эти молящие, беспомощные, ослепительно синие глаза.
И девушка тихо произнесла:
– Хорошо, Стас. Подожди меня в холле. Я сейчас подойду.
Его лицо полыхнуло счастьем. Оттого ли, что вчерашняя ссора забыта и она снова с ним? Или просто потому, что нашлось, на кого переложить ответственность за организацию похорон?
А все оказалось похожим на обычную офисную работу. Координируешь, вдохновляешь, выявляешь приоритеты – чем не менеджер? Пусть Татьяна и не имела опыта в данной сфере, всегда трудилась креативщиком, но с новой миссией справлялась неожиданно легко. Помогло, наверное, что сразу на себя начальственный вид напустила и указания раздавала безапелляционным тоном. Или слушались ее просто потому, что больше было некого?
Формальный глава семьи, Игорь Феоктистович Холмогоров, и правда оказался абсолютно не в форме. Самый неприятный, на Танин взгляд, вид опьянения: когда человек и на ногах вполне стоит, и слова в предложения еще в состоянии складывать, однако при этом несет столь откровенную ахинею, что перед горничными стыдно. Хотя ей-то, Татьяне, что за него стыдиться? Но просто противно смотреть, когда хозяин на несчастную Зухру наскакивает:
