– Доброе утро, мистер Уинтерс.
– А я только что был на конюшне, – сказал он, приблизившись ко мне. Что он делал на конюшне в столь ранний час и зачем сообщал мне об этом, я так и не поняла.
– О, понимаю.
– Ну, что-нибудь решили насчет позирования? – спросил он.
Мистер Уинтерс так быстро менял темы, что голова шла кругом. И о его предложении у меня как-то не было времени подумать. Я все еще сомневалась, стоит ли на это соглашаться, но с другой стороны, то был, возможно, единственный шанс как следует разговорить трепетного, как ветер, мистера Уинтерса. Возможно, он будет чувствовать себя увереннее в привычной обстановке. Так что попытаться стоит.
– Наверное, я все же соглашусь, чтобы вы писали мой портрет, – ответила я.
Художник заулыбался:
– Вот и отлично.
– Но, боюсь, позировать обнаженной я не буду, – тут же добавила я.
Он пожал плечами:
– Как хотите. Человек не может получить все и сразу, согласны? Тогда, наверное, в вечернем платье?
– Вот это меня вполне устраивает. – И я быстро перебрала в уме туалеты, которые Винельда собрала для поездки в Лайонсгейт. – Думаю, платье из серебристого шелка подойдет как нельзя лучше.
Мистер Уинтерс решительно покачал головой:
– Нет, только в голубом или синем.
Он не спрашивал, имеется ли у меня синее вечернее платье. Почему-то решил, что непременно должно быть. И, как ни странно, оказался прав. Майло постоянно твердил, что мне идет синее, что оно выгодно подчеркивает цвет лица и волос, а потому я часто носила наряды синего или голубого оттенка.
– Тогда не стоит откладывать дело в долгий ящик, – сказал он. – Ведь неизвестно, сколько еще нам здесь осталось.
Наверное, он считал, что в самом скором времени все мы отправимся по домам. Но в свете последних событий его последняя фраза прозвучала двусмысленно, и я занервничала.
– Хорошо, – кивнула я. – Тогда, может, сегодня днем?
Мистер Уинтерс тоже кивнул:
– О, это было бы отлично.
– Что ж, тогда до скорой встречи.
Я уже приготовилась войти в дом и сразу отправиться завтракать, но он все смотрел на меня оценивающим взглядом, и я помедлила. Возможно, он хочет сказать мне что-то еще, так мне показалось.
– Скажите, вы любите лошадей, миссис Эймс? – поинтересовался он. Еще один довольно странный вопрос. Нет, я положительно не знала, что и думать об этом мистере Уинтерсе.
– Ну, думаю, да, – ответила я. – Мой муж очень любит лошадей, и в загородном имении у нас отличные конюшни.
– В таком случае не желаете ли пройти со мной на конюшни прямо сейчас?
Я засомневалась. Оснований не доверять мистеру Уинтерсу у меня не было, но и рисковать жизнью как-то не хотелось. Ведь среди обитателей Лайонсгейта затаился убийца. Что, если он стоит сейчас прямо передо мной?
Очевидно, он заметил мою нерешительность и тут же объяснил, чем вызвана эта странная просьба:
– Просто пришла в голову одна идея. Возможно, нам вовсе не понадобится вечернее платье.
– Вот как?
– Понимаете, поскольку вы отказались позировать в обнаженном виде, я решил, что можно написать вас верхом на лошади в костюме для верховой езды. Может, зайдете, взгляните на лошадей? Есть там одна, как нельзя лучше подойдет по расцветке.
У меня просто голова шла кругом, но говорил он, похоже, вполне искренне. К тому же, решила я, в конюшне в этот утренний час наверняка есть люди.
– Что ж, хорошо. Пошли.
Гаррет Уинтерс улыбнулся и зашагал к конюшням. Я последовала за ним, и вот мы дошли до самого последнего стойла внутри. Там находился стройный светло-серый мерин – действительно очень красивое животное. Наверное, подумала я, если женщине говорят, что такая прекрасная лошадь как нельзя лучше ей подходит, можно смело считать это комплиментом.
– Встаньте здесь, хорошо? – сказал он, взял меня за плечи и передвинул в другую сторону перед стойлом. И снова его глаза пытливо оглядели меня с головы до пят. И я вдруг почувствовала, что перестала быть для него женщиной – теперь я была лишь предметом, который предстояло запечатлеть на полотне.
На лошадь, похоже, все эти артистические манипуляции мистера Уинтерса не произвели впечатления. Пережевывая клок сена, она подошла ко мне сзади и понюхала мои волосы.
Я развернулась, рассмеялась и, как догадываюсь, испортила художественное впечатление от этого момента.
– Привет, привет тебе, – сказала я и погладила лошадь по носу. – Ты настоящая красавица.
– Сдается мне, эта лошадь непригодна для позирования, – заметил мистер Уинтерс.
Я обернулась и посмотрела на него через плечо:
– Это почему же?
Мистер Уинтерс покачал головой:
– Нет, не думаю, что тут что-то получится. Хотелось бы написать вас верхом на ней, но она для этого не годится. Кроме того, здесь слишком холодно, да и освещение довольно скверное. И вряд ли нам позволят завести лошадь в оранжерею.
– Да, это уж точно.
Он пожал плечами:
– Что, тогда придется писать вас в вечернем платье.
Гаррет подошел совсем близко, протянул руку – вроде бы с намерением похлопать лошадь по носу. Но вдруг погладил меня по руке, и я снова усомнилась в том, что ему знакомы светские приличия. Неужели он заигрывает со мной, как предположил Майло? Или же просто таким образом проявляет дружелюбие, и его явно не заботит, что это может быть истолковано превратно?
Тут кто-то откашлялся. Мы обернулись и увидели, что за спиной у нас стоит мужчина. Судя по костюму, грум.
– О, доброе утро, – поздоровалась я.
– Доброе утро, мадам. Сэр… – Грум смотрел на нас с несколько подозрительным выражением, как на незваных гостей в своих владениях, что не было лишено оснований.
– Вот, просто любуемся этой чудесной лошадью, – объяснила я.
Я правильно поступила, заговорив о лошадях, потому что подозрительное выражение тотчас исчезло с его лица, и он подошел поближе.
– Это мерин мисс Люсинды по кличке Ромео.
– Просто красавец.
Грум кивнул:
– Да, прекрасное животное, но уж больно норовистое.
– А с виду кажется таким спокойным, – заметил мистер Уинтерс.
Грум нахмурился:
– Может, и кажется, сэр, но видели бы вы его, стоит только почуять крысу. Тут на днях мисс Люсинда зашла на конюшню, а он брыкался и лягался, как бешеный. И мисс Люсинда испугалась, что Ромео может пораниться. Она бы никогда меня не простила, если бы с ним что-то случилось.
– Уверена, вы прекрасно заботитесь о нем, – сказала я.
