Что ж, вполне логичный довод. Он давал надежду, что у меня получится отыскать что-то ценное.
И вот я принялась перебирать бумаги. Там было несколько набросков к портрету Изабель, который мистер Уинтерс показал мне в картинной галерее. Да, действительно, она была очень хороша собой, эта женщина.
Под ними лежали эскизы к портрету Люсинды. Я вспомнила ее слова о том, как мистер Уинтерс учил ее рисовать. Все они были сделаны в стиле иллюстраций к волшебным сказкам, в ярких цветах. Там было изображение златовласой дамы, сидевшей за спиной у рыцаря верхом на коне. И еще один любопытный эскиз, изображающий деву, заключенную в башне. Несмотря на несколько примитивную юношескую тематику, эти ее эскизы обладали некоторой прелестью. У Люсинды Лайонс определенно был талант.
Затем я нашла несколько фотографий. На одной была запечатлена большая группа людей в маскарадных костюмах. Очевидно, они изображали некий праздник в греческом стиле – мужчины и женщины были задрапированы в полотнища ткани, на головах красовались лавровые венки. Я сразу узнала лица гостивших в Лайонсгейт людей, в ту пору они светились молодым задором. А вот и двое джентльменов, с которыми мне уже никогда не доведется познакомиться, – Эдвин Грин и Брэдфорд Гленн.
Здесь хранились газетные вырезки со снимками Эдвина Грина, опубликованные сразу после трагедии. А вот фото Брэдфорда Гленна я увидела впервые. Но я сразу узнала его по описанию из романа «Жертва зимы». Темноволосый и очень красивый молодой человек, лицо так и излучает уверенность. На снимке он стоял рядом с Изабель, глаза его сияли, в улыбке было нечто загадочное. И я снова ощутила прилив грусти при мысли о том, что жизнь еще одного человека погублена безвозвратно.
Я отложила снимки и принялась изучать бумаги.
Там было несколько страниц, составлявших связную историю. Должно быть, автором этих строк была Изабель, и я жадно принялась за чтение. Но вскоре разочаровалась. Похоже на то, что до трагедии Изабель принялась сочинять какой-то готический роман.
Но несмотря на бесполезность этого рассказа, я вдруг обнаружила, что читаю его с определенным интересом. Первоначальные страницы в хронологическом порядке повествовали о зарождении грандиозного романа, но похоже, что Изабель так и не закончила его. Успела написать всего несколько страниц, на том и остановилась.
Я отложила рукопись и вновь взглянула на эскиз для портрета Изабель. А ведь мистер Уинтерс говорил мне что-то такое об этом, когда мы с ним были в картинной галерее. Но вот что – никак не удавалось вспомнить.
Я продолжила перебирать документы. И нашла под газетными вырезками конверт с письмом. Я прочла его, и брови у меня полезли на лоб. Затем я просмотрела оставшиеся бумаги, и мое внимание привлек листок в самом низу. Я пробежала его глазами, затем схватила и уставилась на него. И кровь у меня застыла в жилах, когда я наконец поняла, что все встало на свои места.
Я резко обернулась.
– Майло, – сказала я, – нам надо немедленно вернуться в большой дом.
Глава 29
Мы являли собой довольно жалкое зрелище, когда появились у дверей Лайонсгейта, промокшие до нитки и в грязи. Майло еще пытался сохранять удалой вид. Служанка так и застыла как вкопанная и проводила нас взглядом, когда мы, оставляя мокрые следы на деревянных полах, прошли в холл.
– О, Эймори! – навстречу нам выбежала Лаурель. – Что происходит? Что случилось? С вами все в порядке?
– Да, все отлично. Просто машина угодила в канаву.
– Но сами вы целы? Скорее идемте наверх, вам надо срочно переодеться, снять мокрую одежду.
– Одну секунду, – сказала я, понизив голос. – Где инспектор Ласло?
– Пошел на улицу, подогнать свою машину. Мы собирались ехать искать вас. Я страшно беспокоилась.
– Спасибо тебе, Лаурель. Ты была права, что беспокоилась. Нас намеренно столкнули с дороги в канаву.
Глаза ее расширились:
– Но кто?
– Не знаю, но мы считаем, что кто-то из обитателей Лайонсгейта. Где ты была, когда я тебе позвонила?
– У телефона в холле. – Именно это я и предполагала. Телефон находился у подножия лестницы. Любой, стоявший на верхней площадке, мог нас подслушать.
– А ты случайно не заметила, выходил кто-нибудь из дома после того, как Эймори тебе позвонила? – спросил Майло.
Она покачала головой:
– Я говорила с инспектором Ласло, а потом пошла наверх переодеться к обеду. Так что вряд ли мы могли заметить, что кто-то в тот момент выходил из дома. Да и слуги все были заняты, а инспектор Ласло сидел в кабинете у Реджи и делал какие-то записи. Так что в тот момент любой мог выскользнуть из дома незамеченным.
– А за обедом были все? – спросила я.
Она кивнула:
– Но ваш обидчик мог вернуться и успеть к обеду. О, как это ужасно! Как отвратительно и хладнокровно!
– К слову, о хладнокровии, – заметила я. – Мне тоже надо пойти и переодеться, – сказала я. – Одежда вымокла до нитки, и от этих сквозняков становится еще холодней. А где… все остальные?
– В гостиной. Только что отобедали.
– Хорошо. Постарайся задержать их там, ладно?
Она подошла поближе, понизила голос:
– Послушай, Эймори, а ты скажешь мне…
– Скоро, – пообещала я. – А пока что задержи их в гостиной как можно дольше и проследи за тем, чтобы инспектор Ласло не уехал.
Она кивнула.
В этот момент из гостиной вышли Фрида Коллинз и мистер Уинтерс.
– О господи! – воскликнула Фрида, оглядев меня и Майло. – Что случилось?
– Небольшие неприятности с машиной, – ответил Майло.
Мистер Уинтерс, слегка склонив голову набок, устремил на меня взор светлых глаз.
– Как бы мне хотелось написать вас именно в таком виде, миссис Эймс, – вымолвил он после паузы. – Это мокрое платье так подчеркивает ваши…
– Да, – кивнул Майло, подошел и взял меня за руку. – Так что мы должны немедленно от него избавиться. Вы уж нас простите.
– Если твоя горничная обедает, могу пойти и помочь тебе, – вызвалась Фрида.
Вот прекрасная возможность поговорить с ней наедине, подумала я. Хотелось прояснить всего один момент, и тогда все окончательно встанет на свои места.
– Спасибо, Фрида. Это было бы просто чудесно.
Лаурель проводила мистера Уинтерса обратно в гостиную, и мы поднялись наверх. Майло прошел в свою комнату, мы с Фридой – ко мне.
Спальня, в которой было всегда так холодно, показалась сущим тропическим раем после этой прогулки под проливным дождем.
Я зашла за ширму в углу и стянула с себя всю мокрую одежду, предварительно отложив предмет, найденный в летнем домике. Кожа была на ощупь влажная и страшно холодная. Будет просто удивительно, если я не заболею и не умру от простуды или пневмонии.
