И даже добавил, глядя в ее спокойное лицо:
– Пожалуйста.
Но Настя не просыпалась. Так и продолжала смотреть свои сны, не открывая глаз.
Яр потрепал ее по плечу – ничего. Он даже попытался ее приподнять и потрясти как следует, но и это не дало нужного эффекта.
Радость, которую он испытал, найдя Настю в самой высокой башне черного замка, пропала. Сначала ее сменило беспокойство, а затем – паника. Солнце уже почти касалось края горизонта – Ярослав видел это сквозь бойницу. Золотая паутина на небе становилась все ярче, и кроме того, облака подсвечивались теперь нежным розовым светом.
– Да просыпайся ты! – рявкнул Яр едва ли не на ухо Насте. Однако она вновь не отреагировала.
Как разбудить свою спящую красавицу, парень понятия не имел. Знал только, что это нужно сделать. Браслет говорила ему, что он должен – нет, обязан! – пробудить Настю от колдовского сновидения! Ведь для этого его сюда и вытащили – исправить его ошибку. Но как это сделать – никто ему не сказал.
– Идиотизм, – стукнул он по гробу кулаком. Было бы обидно остаться здесь навсегда, пройдя все испытания. Как, как он должен ее разбудить?
«Как в сказке», – едва слышно прошептал ветерок, птицей влетавший в бойницы.
Ярослав задумался. В сказках прекрасные принцы целовали своих принцесс и те оживали. Но только вот он – не принц. И даже не дворянин. Просто парень – не без шарма, конечно, и прочих достоинств, которые оценила даже столь зловредная особа, как Настя. Но все же. Да и к тому же целовать без спросу – как-то странно. И вообще, как он должен делать это? Просто коснуться своими губами ее губ и замереть, как в каком-нибудь глупом девчачьем мультике, или впиться горячим поцелуем, пытаясь разбудить такое желание и страсть, что Настя сама пробудится, чтобы продолжить дальше?
Солнце коснулось горизонта и чуть спрятало за ним свое сияние. И Яр, не зная уже, что делать, все же решил поцеловать ее – хоть как-нибудь. Он склонился над спящей девушкой, положив одну руку на край хрустального гроба, а другой погладив ее по волосам.
– Меня заставили – имей в виду, – прошептал он и потянулся к ее губам.
Но не успел дотронуться до них, как вдруг услышал знакомый задорный голос:
– Ярослав!
Парень поднял голову и увидел стоящую около ведущей на балкончик арки Дашу в своем любимом спортивном костюме синего цвета, засунувшую руки в карманы по старой привычке. Она приветливо улыбалась ему – знакомые лучики разбегались от уголков ее зеленых глаз. Точно таких же, как у него самого.
Почти каждую ночь после того, как Ярослав нашел Дашу, ему снился один и тот же сон. В нем он бежал домой после футбола, радостный из-за победы, попадал в темный двор, в котором горел лишь один тусклый фонарь, приближался к высокому дому-свечке – и тогда все начиналось. Откуда-то – то ли с крыши дома, то ли с темного, нависшего над двором неба, что-то падало с тихим стуком. Иногда – на газон перед окнами. Иногда на асфальт – прямо перед застывшим Ярославом. И каждый раз он с ужасом понимал, что это – человек. И присмотревшись, узнавал в нем Дашу, свою сестру.
Иногда она неподвижно лежала, глядя на небо широко открытыми глазами, и Яр понимал, что она мертва. Он видел, как из-под нее течет кровь – не алая, а почти черная, матовая, в которой неясно отражаются блики огней в окнах и свет фонаря. Ярослав стоял словно вкопанный, а крови становилось все больше и больше. Она подползала к нему, пытаясь запачкать, а он стоял – неподвижный, как статуя – и не делал попыток убежать. Стоял и смотрел. Плакал, тихо скуля, но оставался на месте.
Иногда она тянула к нему руки и просила помочь, захлебываясь в крови. Но Яр все так же стоял и смотрел на сестру глазами, полными ужаса, и ничего не мог сделать – только кричать от всепоглощающего страха.
Заканчивался сон одинаково – фонарь всегда гас. И на двор опускалась пелена плотной тьмы. Только тогда Яр пытался бежать, но куда бы он ни бежал, всюду натыкался на чьи-то руки.
С возрастом сон почти пропал – снился лишь раз или два в год. И каждый раз Ярослав просыпался в слезах, сколько бы лет ему ни было.
В этом году он тоже снился – примерно в апреле, незадолго до дня рождения Дашки, и Яр снова был мелким мальчишкой в кедах, спешащим домой по темному двору. И Даша опять упала – сорвалась с высоты в ночную тьму и рухнула перед ним – за три шага. Она лежала неподвижно, неестественно вывернув руки и ноги – как тогда.
И тогда впервые Ярослав заговорил, чувствуя, как его трясет от страха и боли. И в его словах были те мысли, которые оставались с ним долгое время.
– Прости, что я ничего для тебя не сделал. Прости. Прости.
И фонарь вновь мигнул и потух.
Когда Ярослав проснулся, он долго курил, открыв окно и глядя на круглую унылую луну, примостившуюся над соседней крышей, как на шезлонге.
– Даша? – потрясенно спросил Ярослав, резко выпрямившись. О Насте он мгновенно забыл, да и вообще забыл обо всем на свете.
– Привет, – еще шире улыбнулась ему старшая сестра, которую он так давно не видел.
– Привет… – растерянно ответил он, не веря своим глазам. Дашка? Тут? Но как?.. Невозможно. Это невозможно. Это нереально. Она же… ушла! Почему она вернулась?!
Ему не было страшно. Ему было больно. Яр никогда не думал, что сможет увидеть сестру живой. Услышать ее голос. И даже почувствовать аромат духов со смородиной, которые она обожала. Ему тотчас вспомнилось, как сестра бегала за ним с флакончиком этих самых духов и пыталась побрызгать его, а он с воплями удирал и орал, чтобы она не смела этого делать.
– Что ты тут делаешь? – прошептал Ярослав, забыв обо всем на свете и не видя, как солнечный диск постепенно уходит за горизонт. – Ты же…
Он запнулся.
– Я же – что? – рассмеялась сестра. – Тебе кажется, что я умерла?
Он медленно кивнул.
– Но здесь-то я жива, – возразила она. – Потрогай – я такая же, как и ты, из плоти и крови. – Она, сморщив носик, похлопала себя по щекам, а потом и вовсе ущипнула за бок.
– Но это невозможно, Даша, – прошептал потерянный Ярослав. Так странно было видеть ее – все такую же, пятнадцатилетнюю. А он ведь вырос – он уже старше ее на пять лет.
– Тут – возможно.
Они обнялись – как прежде. Дашка и правда была живая. Живая и теплая. И как всегда побрызгала своими духами волосы – от них пахло сильнее всего.
– Эй, Ярик-комарик! – воскликнула сестра, дразня его так же, как и в детстве. – Чего у тебя глаза на мокром месте?
Яр спешно вытер тыльной стороной ладони выступившие на глазах слезы.
– Что ты здесь делаешь? – дрожащими губами спросил он.
– Как что? – удивилась девочка. – Пришла к тебе, конечно же. Я по тебе скучала, Ярик, – жалобно сказала Даша, глядя ему в лицо несчастными глазами. – Я тебя очень люблю. Очень. Помнишь, как мы в детстве играли в прятки у бабушки? А помнишь, как вместе сломали телефон Власу и спрятали его, а он все равно узнал и подумал, что его сломал Егор? А помнишь, как ты мне на день рождения подарил открытку с нарисованной уткой? Я сказала, что я – не утка, а ты заявил, что это – лебедь, обиделся и убежал. А помнишь, помнишь, как мы воровали с Егором яблоки у дяди Гриши в саду, он нас засек и мы побежали от него? Ты тогда еще упал и сильно поранил коленку, и мама на нас накричала. А помнишь, как мы все вместе отдыхали на юге и папа учил нас с тобой плавать?
