Однажды эту фразу услышала моя мачеха Рита и вдруг так посмотрела на меня, что я, на тот момент пятнадцатилетняя соплячка, поняла: я не только вечное напоминание об измене мужа, но и будущая соперница ее дочерей в борьбе за наследство отца. «Да пусть подавится! Мне ничего не нужно», – подумало тогда с возмущением мое светлое начало, и глаза мои гневно блеснули. Но вот темное вдруг криво улыбнулось.
Рита не умела читать по глазам – ей хватило улыбки. С тех пор мне казалось, что она возненавидела меня еще больше.
В выпускном классе прессинг со стороны семьи был такой силы, что мне казалось – я вот-вот сломаюсь. Мне всячески давали понять, что я – никто. Что я должна во всем им подчиняться и быть благодарна за то, что меня, подкидыша, вырастили да еще и потратили на мою персону много денег. Последней каплей стали слова отца, который после Нового года вызвал меня к себе в кабинет и, забыв – или не захотев? – поздравить с праздником, сказал скупо: «Я нашел место, куда ты поступишь». И пододвинул двумя пальцами несколько брошюр с названием и изображением известного европейского высшего учебного заведения. Отец хотел, чтобы я изучала экономику. «Вернешься и сможешь работать на семью», – добавил он, давая понять, что аудиенция окончена.
Я молча взяла брошюрки и только в коридоре позволила себе скомкать их, трясясь от бессильной злобы. Я ненавидела, когда меня заставляли что-либо делать, но мне приходилось жить, играя по тем правилам, которые диктовали отец и мачеха. А ведь у меня была мечта. Настоящая мечта. Может быть, глупая, может быть, стоящая…
Мечта стать настоящим журналистом.
Не репортером, который гоняется за сенсациями, не папарацци, караулящим звезд сутками напролет и даже не известным ведущим новостей, который читает уже кем-то написанный текст по телесуфлеру.
Я мечтала быть настоящим журналистом. Тем, который докапывается до самой истины, не искажая факты и отбрасывая прочь шелуху. Тем, который сможет донести до читателей правду. Тем, который сможет помочь – не всему миру, но хоть кому-то.
Мои представления о журналистике были идеализированы, я тогда многого не понимала, не разбиралась во всей этой кухне, однако уже тогда «ориентирами» будущей карьеры считала Анну Политковскую и Инессу Дейберт, и их журналистские расследования. После разбора громкого дела в именной передаче последней я точно поняла, что хочу быть журналистом и точка.
И тогда я решилась. Вместо того чтобы поступить так, как велел отец, сбежала из дома после выпускных экзаменов. Честно говоря, мне повезло. Моя тетка – жена Тимофея, довольно экстравагантная женщина, поняв, что я хочу сбежать, предложила свою помощь. Она помогла мне сделать документы, и из Анастасии Алексеевны Реутовой я превратилась в Анастасию Владимировну Мельникову. Однако сделала она это не из благих побуждений, а, скорее, назло отцу.
С новыми документами я мечтала начать новую жизнь и поехала в Северную столицу, которая была мила моему сердцу уже много лет. Однако, несмотря на блестящие баллы за экзамены, я… не поступила. Уже потом, в последний день, меня, ошарашенную, взял под локоток невысокий, пожилой, с благородными залысинами дядечка из приемной комиссии, отвел в сторонку и сказал загадочное: «Анастасия, мы были не в силах противостоять. Приказ сверху. Вы, должно быть, кому-то перешли дорожку. Приезжайте в следующем году. Или в родном городе попробуйте»
Да, я перешла дорожку собственному отцу, который то ли глумился надо мной, показывая свою власть, то ли не хотел, чтобы я жила так далеко от него. Как бы то ни было, я поступила в государственный университет родного города, но не на журфак, а на филологический, хотя так и не оставила свою мечту стать журналистом.
Именно тогда я и познала истинную ценность денег, которая заставила меня относиться к ним бережно и аккуратно. Стипендии отчаянно не хватало ни на что, учеба отнимала много времени, и устроиться на полный рабочий день я не могла, перебиваясь подработками. Наверное, мне пришлось бы совсем худо, если бы вдруг на карточку, с которой я снимала стипендию, не стали приходить деньги от неизвестного Длинноногого дядюшки… Сначала я боялась брать эти деньги, но затем, плюнув на гордость, сняла их – нужда оказалась сильнее гордости. Спустя некоторое время я узнала, что деньги присылала мне моя крестная – Матильда, подруга мамы. Мы познакомились. Она понемногу рассказывала о матери, помогала материально, но мы держали это в тайне ото всех. Матильда боялась, что отец, узнав об этом, не разрешит нам больше видеться.
Все, что было связано с моей мамой, отец ненавидел.
До встречи с крестной я даже не знала, как звали маму, как она выглядела и какой была. Матильда не только рассказала мне о матери, но и отвезла меня в другой город, на кладбище, на котором та нашла последнее пристанище, и я долго пробыла в том промозглом месте, среди молчаливых крестов, не чувствуя ледяного дыхания ветра, трепавшего прекрасные багряные бутоны роз, что я принесла с собой. После этой поездки я ужасно заболела и провела две недели дома – на квартире, которую снимала вместе со своим другом Даном. Наверное, кому-то покажется странным, что я жила вместе с парнем в одной квартире, и те, кто знают цену дружбе между мужчинами и женщинами, криво улыбнутся, но мы с Даниилом действительно были всего лишь друзьями. Дело в том, что ему нравились парни. Кроме того, Дан был прекрасным визажистом и парикмахером, который ради карьеры бросил учебу, обзавелся шикарной клиентурой и теперь получает куда больше денег, чем его однокурсники с факультета менеджмента. Мы до сих пор живем вместе – пятый год. Только теперь уже не в съемном жилье.
Да-да, случилось чудо, и я стала обладательницей своей собственной двухкомнатной квартиры!
Нет, я не получила ее от богатого отца, с которым, к слову, больше так и не виделась, и не взяла ипотеку. Я ее выиграла. В лотерее.
Серьезно. Я ее выиграла, случайно купив лотерейный билетик.
Сколько он стоил? Сто рублей? Кажется, так. Именно такой была цена квартиры, хозяйкой которой я стала.
Новый район, стройные ряды бело-оранжевых башен-высоток с огромными лоджиями и прекрасным видом на реку, благоустроенные дворы и камеры под козырьком каждого из подъездов – я и подумать не могла, что мне достанется такое счастье! А ведь на самом деле билетик я купила не совсем случайно. Тогда, холодной зимой, почти два года назад, в нашей с Даниилом съемной квартире каким-то невероятным образом появилась странная немая девушка, которой Дан дал одежду и вызвал такси. После к нам заявилась ее тетка – богато одетая женщина в мехах. Она вела себя крайне экстравагантно, вручила мне свою визитку, заявив, что теперь она – моя должница, а после посоветовала мне купить лотерейный билетик, а Дану заявила, что тот выиграет в конкурсе визажистов.
Все случилось так, как она и сказала. Даня стал победителем, а я – хозяйкой квартиры. Правда, мебели у нас было не слишком много – я обживалась потихоньку, как позволяли средства, зато чувствовала себя уверенно, зная, что у меня есть свой дом и никто не выгонит меня на улицу.
Все постепенно налаживалось. Голодные, наполненные страхом бесконечные дни первого курса канули в небытие. И теперь я училась в аспирантуре – на этом настояла крестная, преподавала на младших курсах других специальностей литературу и писала диссертацию по немецкому романтизму. Не скажу, что это было мое любимое направление, однако я была отлично знакома с немецким языком, а потому без труда читала немецких авторов в оригинале и даже переводила. Журналистикой я, впрочем, тоже занималась – была внештатным пока еще сотрудником одной известной городской газеты, а также писала статьи для нескольких интернет-порталов и изредка делала переводы.
