Пишу Вам в момент тяжелых военных неудач. Сибирская Армия в конце апреля была в четырех переходах от Казани; Западная, оперировавшая на Самаро-Златоустовской и Волго-Бугульминской дорогах, была недалеко от Самары и Симбирска, Сибирская в четырех переходах от Казани. Но за истекшие три месяца мы утратили вновь Уфу и Пермь; Златоуст и Екатеринбург под ударами и может быть будут тоже сданы. Где причины этой неудачи. Общественные организации Екатеринбурга и Омска, объединенные в блоки, представителем одного и членом другого я состою, – видят главную причину в деморализации армии, вторую – в недостатках командования; обе же являются следствием дефектов военного и гражданского управления. Военное и гражданское управление приняло здесь бюрократический характер, в прифронтовой же полосе, начинающейся к Западу от Иртыша, – военно-полицейский – бюрократический характер, ибо тем действует «военно-административное управление», органами которого являются военный контроль, военно-следственные комиссии, коменданты, аппарат же собственно управления почти отсутствует. Под этим «управлением» население стонет, и потому мобилизуемые солдаты уже приходят в армию со слабоватым расположением к «белым». В армии они встречают недостаточную заботу о своих материальных нуждах – плохо кормлены, плохо одеты и размещены, интендантство и разные уполномоченные по снабжению воруют, все «спекулируют», и так как всюду царствует хаос, то упорядочить продовольствие и снабжение правительству не удается. Затем во многих частях наблюдается очень дурное отношение офицерства к солдатам. В Западной Армии, расположенной по Самарско-Сибирскому направлению, в которой и началось разложение, в командном составе господствует настроение реакционно-мстительное, презрительное к общественности, «жидобойное», сильно развито пьянство. Здесь и началось бегство перед красными, было много случаев перехода частей к красным, причем убивали офицеров. Особенно разложили армию весенние пополнения, приходившие на фронт не обученными, раздетые, голодные, иногда по четыре дня в пути не евшие, приходили и поднимали революцию. Затем разложение перекинулось на Сибирскую армию, действующую на Казанском и Вятском направлении, и вызывало отступление, или бегство, и здесь, хотя здесь, благодаря высоким качествам командующего армией генерала Гайда и командира корпуса генерала Пепеляева, эксцессов и не было. В военных наших неудачах не последнюю роль сыграли и ошибки командования. Начальником Ставки (Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего) является здесь генерал (на Дону бывший подполковником) Лебедев, приобретший эту должность отчасти в награду за его участие в перевороте 18 ноября и главным образом как лицо, объявившее себя официально представителем Добровольческой Армии. Благодаря этому бывший начальник Политического Отдела Штаба Алексеева в Новочеркасске в 1917 году, совершенно никчемный и на этом маленьком месте, стал здесь руководителем всех военных операций и злым гением нашей армии. Он обнаружил себя как политический и бездарный вождь. Он требовал от армии быстрого наступления, и под влиянием его распоряжений Западная Армия, встретившая слабое сопротивление, шла вперед как на военную прогулку, действующие части оторвались от штабов, от продовольственных баз, шли мелкими частями вперед, питаясь реквизициями, возбуждая против себя население, когда же встретили подошедшие красные резервы, не выдержали первого боя и как стадо ринулись назад в паническом бегстве.
Командующий состав тоже неудовлетворительный. Объясняют недостатком людей. Думаю, что это верно. Во всяком случае, только генерал Гайда и генерал Пепеляев выделились своей умелой и, в то же время, просвещенной деятельностью. Но зато тыловой, а отчасти и фронтовой генералитет и ненавидит их и ведет против них поход: «мальчишки» и «недоучки». Вероятно, и Гайду, и Пепеляева очень скоро вышибут. Гайде уже заготовлен заграничный паспорт. Бездарные люди съедают, таким образом, двух талантливых военачальников. Мы рассматриваем это как величайшее несчастье, которого предотвратить не в силах, так как Верховный не позволяет гражданскому элементу вмешиваться в военное управление и вообще в военные дела, сам же дурно окружен реакционным офицерством, льстивым, подобострастным и интригующим против этих военачальников, пользующихся симпатиями и общества, и солдат. Последнее время нажим красных ослабел, так как они уводят и резервы, и боевые силы на ваш фронт и на северо-западный. Это дает надежду, что дела у нас поправятся. На поправку надеются и в штабах. Но пока перелома не видно.
Перейдем теперь к гражданским делам. Внешне они в лучшем порядке. Воссоздан весь государственный аппарат в лице центральных, по крайней мере, учреждений. Но этот правительственный центр окружен какой-то угрожающей пустотой или стеной: связи с населением, со страной нет. Правительства никто не знает, его творческая деятельность никому не известна, и вообще крайне слаба. Правительство не популярно. Восстановилось старое деление на «мы» и «они», растет правительственно-общественный антагонизм. Виновато в нем отчасти «общество», вероятно, еще не пережившее революционного брожения, но отчасти виновато и правительство, в деятельности которого много дефектов. Начнем с самого верха. Верховный Правитель, лично безупречный, хорошо настроенный, свободный от личных интересов, провозгласивший начала права и законности, не умеет провести их в жизнь. В нем нет нужного спокойствия, выдержки и умения руководить своим правительством. Характер у него раздражителен, он нервен, импульсивен, и в результате – много отрицательного. Авторитетный и опирающийся на ясную выработанную программу Совета Министров мог бы руководить им и мог бы вести Россию по пути «законности и права», но, к сожалению, Совета Министров нет. Во главе стоит Вологодский, человек хороший, но лишенный какого-либо влияния, усталый, которому дело явно не по плечу. Большинство остальных министров были выдвинуты обстоятельствами боевого периода: не своей осведомленностью в деле управления и не знаниями в своих областях управления, а своей молодой смелостью и боевой пригодностью. Объединены они, как мне раз сказал Михайлов, 25-летний министр финансов, торговли и промышленности, «единством настроения», позволяющим им от случая к случаю находить единогласное решение острых очередных вопросов. Но общей программы, да и вообще программы, разработанной и продуманной идеологии у них нет. Конечно, суммой, сговорившись, понимают друг друга с двух слов. Но все-таки правительство кустарное и провинциальное. Сравнительно с военными правящими кругами оно имеет достоинства. Те просто реставраторы, не умеющие мыслить. Эти – не вполне реакционные, мыслить умеют, но восстановление России тем не менее в слабых руках. Совершенно поэтому необходимо снабдить нас и военными силами, офицерством, которого в армии ужасающе мало, и военными вождями, а с другой стороны, общественными и интеллигентными силами, ибо не знаю, чего здесь меньше: боевой ли силы или силы ума и духа. Полагаю, что недостаток профессионального умения и определенного правительственного плана мешает правительству наладить дело продовольствия и дело железнодорожного движения. Сибирь хлебом богата, но в Москву мы не привезем ни пуда, потому что и сами платим в Омске и Екатеринбурге за пуд муки 100 руб. (в Перми платили 200 руб.) и у правительства нет для России ни запасов, ни средств передвижения. Обновление правительства русскими духовными силами, безусловно, необходимо. Верховный Правитель думает, что это необходимо и произойдет в Москве. Я же полагаю, что собак поздно кормить, когда ехать на охоту. Обновление, а следовательно, и прилив новых сил необходим ныне же.
