Когда вошедший слуга сообщил ему, что князь ждет его для беседы, ученый был уже готов. Проговаривая про себя основные постулаты, на которые он был намерен опираться в разговоре, Марсель нацепил на лицо маску и шагнул за дверь. В то же мгновение на него навалились сразу с нескольких сторон, сорвали с лица маску, сунули в рот какую-то тряпку и накинули на голову мешок. Все произошло так внезапно, что мужчина не успел даже крикнуть. Впрочем, даже если бы ему это удалось, то вряд ли помогло бы – рядом не было никого, кто мог бы прийти на помощь. Дернувшись пару раз, историк получил ощутимый тычок под ребра и больше не предпринимал попыток сопротивляться. Ощущение беспомощности овладело им полностью, и он с тоской подумал о том, что был слишком самонадеян, когда отпустил Мусу.
Когда его поставили на ноги и повели куда-то, он уже почти смирился с тем, что ему предстоит сгинуть в какой-нибудь топи, и единственное, о чем мужчина жалел, так это о том, что так и не успел увидеть Марусю. Чувство, которое он к ней испытывал, еще сложно было назвать любовью, но ему предстояло стать ей, и ученый ощутил горечь от потери замаячившего вдали, но так и оставшегося недостижимым сокровища. Наверное, именно поэтому, почувствовав, что его на мгновение отпустили, ученый вдруг рванулся в сторону и сделал попытку убежать. Конечно, эта затея была изначально обречена не неудачу, учитывая то, что он ничего не видел – его стремительный забег завершился стеной, в которую Марсель со всей дури врезался под дружный гогот своих конвоиров. Лежа на полу и пытаясь прийти в себя, он скорее почувствовал, чем услышал, как к нему подошел кто-то.
– Живой?
Неизвестный пнул ученого по ребрам, и тот скорчился от боли. Он никогда прежде не попадал в такие ситуации и не знал, как следовало вести себя. Так что, лишенный возможности говорить, Марсель решил, что самым безопасным для него впредь будет по возможности не двигаться и надеяться на то, что его просто вывезут куда-то и оставят. Оставалась еще слабая надежда на то, что Лада не захочет проливать кровь невинного и просто отошлет назад, в его будущее. Он не был уверен в том, что она может это сделать, но все же тешил себя мыслью о возможности подобного исхода. Поэтому он был даже не удивлен, а, скорее, раздосадован, когда пнувший его человек заговорил вновь, и историк узнал голос Владимира.
– Такие дела, церковник. Я решил, что мне больше не о чем с тобой разговаривать.
– Мм… – промычал в ответ Марсель.
– Что? Конечно, тебе не нравится. Но ты сам виноват в этом. Моя Лада здесь не причем, будь уверен. Она уговаривала меня решить все мирным путем, и я даже сделал вид, будто согласился. Хотя обман противен мне. Я говорю тебе это только для того, чтобы ты перед смертью не насылал на нее проклятий. Хоть она и не верит в твоего бога, но все же было бы неправильно, если бы ты винил ее в своих злоключениях.
Ученый всегда смеялся над продолжительными монологами голливудских злодеев, которые словно не могли совершить убийства, не объяснив жертве своих мотивов. И вот сейчас он сам стал свидетелем подобной глупости. Правда, ситуация не подразумевала для него хорошего исхода – помощи было ждать совершенно неоткуда. Возможно, поэтому речь князя не показалась ему такой уж забавной. Тем временем, Владимир продолжал.
– Род – мирный бог. Он никогда не станет проливать крови невинного. Но ты – другое дело. Я мог бы стерпеть оскорбление, с которым ты пришел в мой дом. Однако тебе и твоим императорам нужно сразу все, как я посмотрю. Твое упрямство вышло тебе боком, философ. Помолись перед смертью, у тебя будет на это время. Я не стану осквернять свой дом убийством, так что у тебя будет возможность еще услышать пение птиц. Прощай.
Поняв по наступившей тишине, что аудиенция закончена, Марсель попытался сесть, однако не успел сделать это – конвоиры молча подхватили его под руки и грубо вернули в вертикальное положение. Подталкиваемый сзади, он вышел из помещения и, спотыкаясь, пошел по длинному коридору. Когда все процессия подошла к лестнице, он едва не скатился по ней кубарем – возможно, такой исход стал бы для него оптимальным, однако кто-то из охранников успел схватить его в последний момент за капюшон.
– Смотри, чтобы раньше времени не дал дуба, – Марсель услышал, как один из сопровождающих обращается к другому. – Князь тебя не похвалит за это.
– Какая ему разница? – отозвался его спутник, который, судя по голосу, был гораздо моложе.
– Не углядишь – сам узнаешь, – проворчал первый, ухватив ученого покрепче за мешок, который все еще был у того на голове. – Не просто так ведь он повелел нам вывезти его подальше.
Чувствуя себя животным, которого ведут на бойню, ученый отчаянно пытался придумать выход из создавшейся ситуации. Но что он мог сделать? Лишенный возможности говорить, он оказался совершенно беспомощным перед лицом смертельной опасности. Несмотря на то, что охранников, если он не ошибался, было всего двое, это нисколько не облегчало его положения. Свежий воздух, пробившийся сквозь плотную ткань, позволил ему предположить, что они вышли наружу. Он уже приготовился предпринять очередную попытку привлечь внимание людей, если они были поблизости, но в этот момент один из его конвоиров, который уже успел вскочить на лошадь, ухватил его за пояс и рванул вверх с такой силой, что у историка перехватило дыхание. Марселя перекинули через седло, как тюк с тряпками, и он почувствовал, что его вот-вот стошнит – не только от неудобного положения, но и от невыносимой вони, которая исходила то ли от ног охранника, то ли еще от чего-то. Живя среди достаточно чистоплотных людей, ученый успел отвыкнуть от подобных ароматов, так что в первый момент опешил и попытался как-то отстраниться от источника неприятного запаха. Конечно, ему не удалось сделать это – наездник сильнее прижал его к седлу, и он мысленно попрощался со своими ребрами. Но это было только началом испытаний – судя по всему, охранник не сильно переживал по поводу того, как чувствует себя его подопечный, потому что пустил лошадь сразу галопом. Возможно, именно это в какой-то степени помогло историку сохранить ясность мысли – следующие полчаса у него не было возможности бояться приближающейся смерти: все его мысли были заняты тем, чтобы выжить во время это безумной скачки. Все его внутренности словно перемешались, а ребра больше напоминали некий подвижный музыкальный инструмент, который гремел и скрипел, как старая разбитая гармонь. Когда они приехали на место предполагаемой казни, Марсель был настолько измучен, что даже почувствовал облегчение, что все это скоро закончится.
Охранник скинул его с лошади, и историк со стоном упал на мягкую траву. Пытаясь отдышаться и унять боль во всем теле, он гадал, какой будет его смерть. Впрочем, какая разница? – Марсель перевернулся на спину и повел затекшими плечами. Смерть неприятна в любом проявлении, даже самая гуманная. Жаль, что ему предстоит принять ее вот так, не имея возможности полюбоваться небом в последний раз.
– Давай, – Марсель услышал, как старший охранник обращается к своему спутнику.
– Почему я? – возмутился тот.
– Потому что в прошлый раз был я. И перед этим, и еще раз. Твоя очередь. Или испугался?
