– Эй! Я же назвала совсем другую цену! – возмутилась Садовникова.
– Шаг на торгах пятьдесят евро, – равнодушно бросил в ее сторону ведущий. – Семьсот пятьдесят – т…
– Но я хочу купить это кольцо за пять тысяч пятьсот пятьдесят пять евро! – перебила его Татьяна. Она пыталась втянуть аукциониста в скандал.
– Ваше право назначать любую цену – но в определенных правилами рамках, – кивнул аукционист. – Можете поднять до пяти тысяч пятисот пятидесяти. Только так. И больше не нарушайте правил. Семьсот пятьдесят! Раз…
– А почему нельзя пять пятьсот пятьдесят пять? – раз уж она начала выполнять поручение своих подельников – нужно доводить до конца.
И тут в помещении что-то грохнуло, кажется, упал стул, охранники, сторожившие сокровище, напряглись, инстинктивно качнулись в сторону подиума, аукционист машинально накрыл сейф рукой… Однако на ожерелье никто не покушался. Проблема случилась среди публики.
– Ей плохо, врача! – раздалось из пятого ряда.
Именно там сидела старуха – та, что пыталась купить колечко за семьсот евро.
– Я сейчас вызову с мобильного! – откликнулся кто-то.
– Нет, мне не плохо! – прохрипела старуха. – Не надо никакого врача!
Она вскочила на ноги, не желая, видимо, тратить время, чтобы поднять упавший стул.
– Тогда прошу тишины! – возмутился аукционист. – Продолжаем торги! Девушка в шестом ряду подняла цену до пяти тысяч пятисот пятидесяти евро. Итак, пять тысяч пятьсот пятьдесят – два…
Бабуля азартно выкрикнула:
– Пять тысяч шестьсот!..
– Пять тысяч шестьсот шестьдесят шесть! – весело перебила новой невозможной ценой и без того несуразно высокую цену Татьяна – ее уже целиком захватила роль бестолковой и скандальной блондинки.
– Девушка, – тихо и грозно обратился к ней аукционист, – я сейчас прикажу вас вывести.
Зал, разразившийся было смешками и хлопками, на мгновение утих.
Жиль, Мадлен и Жан-Пьер сидели не двигаясь.
«Чего они тянут?!» – мелькнуло у Татьяны.
– Хорошо, пусть будет пять тысяч семьсот, – покорно произнесла она.
И тут в гулком помещении грохнул выстрел. И Таня увидела, как оседает на пол один из охранников, стерегущих сейф… В публике раздался стон.
– Ограбление! – завизжал кто-то.
Однако второй охранник не растерялся – метнулся к подиуму, упал на сейф грудью, в то же время успев выхватить оружие, давешние сонные секьюрити, те, что лениво сторожили стеллажи с безделушками, бросились ему на помощь, и Жиль со своим пистолетом – один против всех – смотрелся теперь абсолютным лузером.
Но тут раздался еще один хлопок, и помещение мгновенно окутал едкий, разъедающий глаза и горло дым. А дальше последовало еще несколько выстрелов. И потом не ясно уже было ничего. Начался хаос. Крики, плач, стоны. Таня, задыхаясь, кашляя, бросилась к выходу вместе с обезумевшей толпой.
Страшно ей не было. Просто горько – оттого, что она в очередной раз столь жестоко ошиблась в людях. «Никакого оружия, – обещали ее подельники, – никакой крови…» А на деле? Какая она все-таки доверчивая идиотка!
Задрав блузку так, чтобы зажать рот и нос, Татьяна была уже почти у двери, как вдруг увидела Жиля. Точнее, тело Жиля. Он лежал меж рядов навзничь, и во лбу его горело красное отверстие величиной с десятицентовую монету, и лицо было недвижимым и застывшим, а под затылком на полу растекалась черная кровь. А рядом с ним валялась та самая голова горгоны Медузы… Таня не стала трогать Жиля. Она ни секунды не сомневалась в том, что он мертв. Но вот голову горгоны машинально подняла с пола и кинулась к выходу уже вместе с ней…
* * *
Ей повезло: она сидела на боковом кресле, да еще и неподалеку от двери. Даже задержавшись рядом с Жилем, Таня все равно покинула зал одной из первых. Да, внутри царили всеобщая паника, крики, однако снаружи покуда все было спокойно. И, самое главное, никакой полиции.
Таня быстро, но стараясь не срываться на бег, поспешила прочь от особняка, где проходил злосчастный аукцион. Проходя мимо газетного киоска, она сорвала пришпиленную на прищепку газету, бросила продавцу монету в два евро и заторопилась дальше. На ходу завернула голову горгоны в листы бумаги – мало ли какой сверток несет спешащая девушка.
Ее никто не преследовал, и Садовникова изо всех сил старалась себя убедить: ничего страшного не произошло. Да, она была в сговоре с преступниками и учинила скандал, но, если ее задержат, любой сможет подтвердить: она даже не приближалась к сейфу. И оружия у нее не было. Просто не могло быть, потому что одета была лишь в легкое, обтягивающее платье, и сумочка у нее крошечная, в такую мобильник и то с трудом поместился бы.
Но вот голова горгоны… Зачем она прихватила ее с собой?.. Чтобы обогатиться? Но та почти ничего не стоит, начальная цена каких-то там триста евро… Подбирая ее, она действовала просто машинально. И потому, что ей казалось: горгона Медуза все-таки что-то значит… Это имя умирающий Костенко прошептал совсем недаром…
Но в то же время предмет, похищенный с аукциона, самая сильная улика против нее самой… Надо избавиться от скульптуры, спрятать ее где-нибудь в укромном месте… И как можно скорее…
И тут рядом с ней остановилась машина – красный маленький «БМВ». Открылась пассажирская дверца.
Таня не поверила своим глазам: с места водителя на нее смотрел Зет – ее старый знакомый с острова Серифос.
– Садись в машину, быстро!
Садовникова даже не успела подумать, кто он на самом деле, зачем преследует ее и как здесь оказался. Она своей обостренной интуицией поняла, что хуже не будет, и скользнула на переднее сиденье лимузина. Внутри автомобиля пахло кожей, сигарами и вкусным мужским одеколоном. Завернутую в газету голову горгоны девушка положила на колени. Захлопнула дверцу, и «БМВ» сорвался с места с такой скоростью, что Таню вжало в сиденье.
– Кто ты такой? – спросила она. – Зачем ты здесь? Куда мы едем?
Зет не утруждал себя ответами. Вел машину, небрежно положив левую руку на руль, правую – на рычаг переключения передач. После каждого светофора с помощью ловких ускорений просачивался в первые ряды стартовавших авто, а потом пришпоривал свою алую лошадку, и позади оставались не только все машины, но даже лихие мотоциклисты.
В другой раз Татьяна попыталась бы в первую очередь выяснить, что означает их внезапная встреча. Или хотя бы восхитилась стремительной ездой на спортивном автомобиле. Но сейчас на нее вдруг навалилась такая усталость, безразличие и (непонятно почему) покой, что язык не ворочался и сами собой закрывались глаза. Возможно, то была реакция на только что пережитый ею в аукционном зале стресс. А может, Зет и впрямь брал уроки у деда с острова Серифос? Может, он и сам экстрасенс или даже колдун? И его поле, распространившееся по салону машины, делало Таню ни к чему не восприимчивой? И важнейшие вопросы, которые только что язвили ее: кто он такой, этот Зет? как оказался на ее пути? что ему надо? – теперь перестали ее мучить, отодвинулись куда-то на край сознания и лениво там трепыхались, словно пойманные окуни в ведре.
