– Бог ты мой… – на глаза Тани навернулись слезы. Утешая, она погладила спутницу по руке.
– Реально, – продолжила Марселла, – на «Пилар» погибли трое матросов. Ансар ими пожертвовал. Меня он заранее отослал сюда. Но ты же знаешь, наверно, уже успела почувствовать, – кубинка опасливо огляделась по сторонам и понизила голос, – для Ансара люди ничего не значат. И ничего не стоят. Поэтому мне все равно кажется, что я уже обречена. Да и ты тоже. По-моему, этот негодяй что-то готовит. Что-то очень подлое.
Татьяна впервые слышала из уст кубинки, обычно сверхосторожной и дипломатичной, слова недовольства своим хозяином, да еще столь резкие.
Девушка встала со своего шезлонга, осмотрелась вокруг. Солнце уже повернуло к западу. Ансар на свой остров так и не возвратился – катер на его причале не появился. И Таня поняла, что она должна рассказать Марселле обо всем.
Садовникова даже не колебалась: действительно ли нужно это делать? Не опасно ли брать Марселлу в наперсницы? Сознание, затуманенное коктейлями, разгоряченное тропиками, возмущенное рассказом кубинки, не стало высчитывать никаких шансов: предаст ли служанка? Проболтается? Или вдруг окажет помощь?
Таня, не размышляя о последствиях, тихо-тихо, полушепотом начала свой рассказ: прямо с того момента, как в далекой – ох, какой далекой! – осенней, холодной Москве она вдруг получила через официанта бумажную салфетку с написанным на ней одним-единственным словом «Пилар»…
Марселла слушала внимательно, сопереживала, в каких-то моментах ахала, иногда заливалась слезами… А в конце Таня рассказала и о захороненной термоядерной бомбе, и о людоедских планах Ансара: пусть погибнут Куба и Карибы – лишь бы смыть с лица Земли Флориду с Луизианой, погубить миллионы американцев, досадить Америке… Когда рассказ дошел до этой точки, чуткое лицо негритянки закаменело. Она сидела тихо-тихо, даже не переспрашивая. А когда Татьяна наконец закончила, кубинка разразилась отборной бранью в адрес Ансара – по-испански, и по-английски, и по-арабски, и даже с вкраплениями русских слов. Садовникова не ожидала такой реакции.
– Ты что? – почти испуганно спросила она.
– Что – я? – переспросила Марселла. – У меня в Майами сестра. И сыночек мой живет.
– Ой! У тебя есть сын? Правда? А я и не знала… Сколько ему?
– Скоро одиннадцать.
– Большой уже, – с оттенком зависти вздохнула Татьяна.
– Да… Значит, его Ансар тоже собирается погубить? И мою сестру? И племянников? Они ведь тоже во Флориде живут…
– Да. Ансар так решил, – кивнула Татьяна.
– А я хоть с Кубы и сбежала, но все равно до сих пор считаю, что наш остров – лучшее место на Земле. И там мои родители, они еще живы, и одноклассники, и учителя, и моя первая любовь, и другие мальчики, и подружки… И они все умрут?! Я не могу поверить!..
– Я ничего не придумала, – поспешно открестилась Татьяна. – За что от твоего шейха купила, за то и продаю.
– Да я не к тому, что не верю тебе. Как раз наоборот, тебе очень даже верю. Я хочу сказать, что не допущу этого. Ансару надо помешать.
– Но как? – почти безнадежно развела руками Садовникова. – Как ты ему помешаешь?
Марселла отерла с лица слезы и холодно молвила:
– Я давно знала, что Ансар – преступник и негодяй. У меня просто не хватало сил и воли бороться с ним. Или хотя бы уйти от него. Но теперь… Я ему не позволю! Он хочет превратить здешний рай в кромешный ад – и только потому, что ему не нравятся американцы? Ему плевать на моих соотечественников? Он хочет сжечь их бомбой? Да ему самому придется гореть в аду! Уж я об этом позабочусь.
– Позаботишься? – воскликнула Татьяна. – Как?!
– Я убью его, – заявила Марселла спокойно, словно речь шла о решенном деле.
Таня выдохнула. У нее, кажется, появился сообщник.
Сейчас она верила в искренность Марселлы и верила в то, что в сию минуту та и вправду хочет убить Ансара. Однако Татьяна не знала, насколько ее подруга крепка душой, чтобы спланировать, а потом исполнить свое спонтанно возникшее решение. Да и какие у нее есть возможности?..
Однако Таня не жалела, что поделилась с кубинкой. Иначе, если бы она носила только в себе знание о готовившемся ужасе, она вряд ли смогла бы жить. Ей просто необходимо было разделить с кем-то взваленный на ее плечи груз. В противном случае постоянные мысли о том, что катастрофа вот-вот совершится, а она совсем ничего не делает и никак не пытается помешать трагедии, просто разорвали бы ее изнутри…
* * *
В последующие дни ничего не происходило.
Ну, или почти ничего.
Ансар на Танином острове не появлялся.
Садовникова высматривала его катер у причала соседнего островка, однако ни разу не видела. Возможно, он отходил рано утром, пока Таня спала, а возвращался затемно. А может быть, шейх куда-то уехал. От Ансара всего можно было ожидать.
В один из дней к ней явился один из подручных террориста – с фотоаппаратом и скатанным белым рулоном. Усадил девушку на стул, закрепил рулон на стене позади в качестве фона и сделал несколько ее формальных снимков: «Голову ровно, не моргать!» Когда Таня спросила, зачем понадобилось фото, араб буркнул: «Документ!»
Прислуживала Тане по-прежнему Марселла, однако отношения между ними вновь сделались формальными. А когда Татьяна однажды за завтраком спросила ее, как обстоят дела с Ансаром, негритянка прижала палец к губам и прошептала: «После, после…»
«После» наступило пару часов спустя. Когда Таня плавала в бассейне, пришла служанка и поманила ее за собой. Они ушли на тот же самый отгороженный ото всех пляж, на котором некогда пили, делились сокровенным и плакали. Теперь Садовникова спросила в лоб:
– Ты собиралась убить Ансара. Когда?
Выразительно обернувшись по сторонам, не слышит ли кто, кубинка прошептала:
– Я его уже убиваю.
Татьяна была поражена. Она воскликнула:
– Что это значит?!
– Меня научила бабка, – тихо прошелестела Марселла. – Она была сильной колдуньей. Могла извести любого. Колдовство вуду, знаешь? Бабка многих своих врагов и соперниц по молодости уничтожила, а потом, даже когда она на крылечке сидела, люди боялись мимо проходить. Опасались, когда бабуля посмотрит в их сторону. Она реально погубить любого могла. И меня многому научила – это правда. Я сейчас по силам почти как она стала, почти равной ей.
Видимо, Таня не смогла скрыть выражение скепсиса на лице, потому что негритянка спросила:
– Не веришь? Напрасно. Я погублю его. Я уже провела первый обряд. Ему сейчас плохо, действительно плохо. Ансар скоро умрет, и никто не будет знать отчего. И мы с тобой станем свободными.
В голосе Марселлы звучала непоколебимая уверенность в собственных мистических силах, а Татьяне еле удавалось сдержать смех. Горький смех. Она-то надеялась, что кубинка станет ей настоящей помощницей, а та… Садовникова не то что не верила в колдовство, а также в заговор, сглаз и порчу, – она охотно допускала, что «в этом что-то есть». Но когда дело касалось ее лично… И в столь суровых обстоятельствах, в которых она оказалась… Нет, шаманскими обрядами террориста не одолеешь – Татьяна не сомневалась.
