— Иди же, — одними губами шептала терновая ведьма, и трава под яблонями шелестела. — Вперед…
Западный ветер оглянулся, нервно сглотнул. И хотя ему были подвластны вихри и шторма, знакомы языки рек, лугов и морских глубин, он не услышал призрачной спутницы.
В золотом драгоценном наряде стояла она за его спиной, колючие черные ветви оплетали нежные плечи и стройные щиколотки, а глаза голубели льдом. Страшно было бы встретить колдунью в безлюдном поле, если бы не ласковая улыбка, освещавшая лицо девушки.
Легко, словно порывом ветерка, подтолкнула она юношу к дому кудесницы, но ему лишь показалось, что нетерпение колючим огоньком разгорается в груди. И вот уже в нескольких саженях появились стены избушки, изукрашенные рунами, в окнах темно, только над крышей вьется тонкий, как нить, дымок.
Зефир вдохнул глубоко и направился к двери. Несмотря на теплую погоду, пальцы замерзли. Пару мгновений он постоял, раздумывая, окинул взглядом Небесный край в облаках и, набравшись храбрости, постучал в распахнутый ставень.
«Тайный язык, придуманный для двоих», — решила Изольда, услышав тихий поющий звук.
Спящий дом молчал, покуривая печной трубой, словно трубкой. Тогда гость попробовал снова: руки его не касались стекла, извлекая стук прямо из воздуха. Но ответом опять послужила тишина.
Смутившись, Западный ветер нырнул за угол и начал таять. Черты бледнели, складки одежды растворялись в воздухе. Пока Зефир поднимался в небо, терновая ведьма наблюдала, как в его душе страх борется с желанием увидеть возлюбленную. Знала она и что Лива проснулась и теперь стоит босая посреди своего домика в нерешительности.
— Ну уж нет, — мотнула головой принцесса, — вы должны встретиться!
Она схватила тонкую серебристую цепь, которая блестела в траве, и что есть мочи дернула. Не ожидавший такого поворота Западный ветер кубарем покатился по земле. Кряхтя и потирая ушибленное плечо, он осмотрелся ошарашенно, но не заметил шутника, рванувшего за ошейник.
— Что здесь происходит? — раздалось с порога.
Растрепанная, сонная заклинательница была поражена не меньше пострадавшего.
— Кто-то тащит мою цепь, — глядя на девушку снизу вверх, простонал жалобно Зефир.
— Этого не может быть. — Запахнув накидку, Лива сбежала с крыльца. — Чары оков бесплотны и невесомы.
Она присела рядом с юношей, стерла грязь с его щеки, деловито оглядела шею и хмыкнула не без гордости.
— Как я и говорила, работают без сбоев и осечек!
— Э-э-э, спасибо… — Он опустил голову.
Прикосновения ее показались такими знакомыми…
— То есть я хотела сказать, — заклинательница пристыженно отпрянула от гостя, — колдовство не ослабело и вряд ли кто-то, кроме кудесников, способен обнаружить его.
Зефир поднялся, отряхнул плащ.
— Я так и подумал.
Растерянные, они молчали, не зная, как преодолеть пропасть глубиной в года, начать разговор, который оборвался давным-давно. Невидимая принцесса стояла в стороне, сцепив руки в замок.
— Что ты здесь делаешь? — наконец подала голос Лива.
От волнения щеки ее порозовели.
— Изольда привела меня в чувство, — пробормотал Зефир.
— Все же ей удалось…
— Раньше я не спускался в долину…
— Потому что я посадила тебя на цепь! — перебила заклинательница с горечью. — И все это время ты не желал меня видеть.
— Неправда. — Юноша замялся, рисуя в воздухе завитки. Узоры разлетались в стороны крохотными смерчами. — После того как ты окольцевала меня…
Лива уперлась взглядом в свои босые ступни.
— …Какое-то безумие овладело мной. Я рушил все, что попадалось под руку. Охваченный яростью, громил Небесный край. Изольда говорит, так могут проявляться последствия твоих чар… Но, конечно, меня это не оправдывает.
— Что? — не веря своим ушам, воскликнула кудесница.
— По моей вине твои предки никогда не вернутся домой. И мне очень жаль…
— Ах, Зефир… — она смахнула с лица слезинки, — но ведь я совершила более страшный проступок — лишила тебя свободы. Мне так стыдно! Я ужасно виновата, а ты, вместо того чтобы злиться, жалеешь о прошлом.
— Жалею, — кивнул он и взял ее за плечи. — Но больше меня беспокоит другое: почему ты не поведала о страхах своего народа, не попросила меня прилетать чаще? Я мог бы дать обещание, что не оставлю Небесный край без ветра, никогда…
Она надолго затихла, потирая тонкие, изрисованные знаками заклинаний запястья, словно пыталась по ним выколдовать правильные слова. И всхлипнула сокрушенно.
— Потому что я — человек, а люди лживы и коварны, особенно девицы, владеющие колдовством…
— Вот еще, — обнимая девушку крепче, хмыкнул ветер. — Всегда знал, что Хёльмвинд ошибается. Единственное, в чем он прав, — глупости людям не занимать.
— О, Зефир… — Губы Ливы задрожали.
Глядя в печальное лицо, Изольда подумала, что ее знакомая, должно быть, живет на земле не одну сотню лет. То ли горесть наложила свой отпечаток, то ли заклинательница действительно помнила времена, когда ее изобретательные предки сподобились поднять в небо огромный пласт земли. Но только выглядела девушка усталой и одинокой.
Западный ветер еще какое-то время держал ее в объятиях, а затем спросил с нажимом:
— Ты снимешь с меня колдовские оковы?
Она кивнула.
— Сделай это сейчас.
— Но что, если ты улетишь и больше не вернешься? — Серые глаза кудесницы покраснели от слез.
Юноша задумался, легкий ветерок взъерошил листву, взметнул ароматные лепестки к небу. Только волосы и платье терновой ведьмы остались недвижимы.
— Возможен и такой исход. И мне не убедить тебя в обратном. — Голос его окреп, теперь Зефир был тверд и спокоен. — Чтобы узнать, придется попробовать.
Лива заломила руки. Изольда чуяла, как голоса предков зашептали в ее голове, как недоверие вспыхнуло в душе.
«Вон они — изувеченные, разрушенные мельницы: увидишь, стоит поднять голову. Не лучшее ли это доказательство непостоянства ветров? Так пусть твой прекрасный легкокрылый возлюбленный остается под замком! Теперь, когда он явился пред твои очи живой, здоровый, не позволь ему улететь прочь…»
— Нет! — Заклинательница топнула ногой. — Этому не бывать!
Стрелой она рванулась к Западному ветру, ухватила цепкими пальцами застежку невидимого ошейника и зашептала скороговоркой:
— Лед крошись, туман развейся,
Слез озера высыхайте…
Прочь печали речка лейся,
Пленному свободу дайте!
И стоило последнему звуку затихнуть в сладком стоголосье весеннего утра, волшебные цепи лопнули, рассыпались в прах. Зефир вдохнул свободно и взвился в воздух, мигом оказавшись в поднебесье.
