– Это дрянное место.
– Они мои друзья, – говорит Бет. – Скотт увёл меня отсюда и даже не дал попрощаться. Ты посиди в машине, ладно? Мне нужно минут двадцать, максимум полчаса. А потом поедем куда-нибудь. Честное слово.
Чёрта с два я отпущу её сюда одну. Я вижу, насколько опасны парни на веранде и вообще весь этот район.
– Я не смогу защитить тебя здесь.
– И не надо. Ты сказал, что подождёшь…
Я перебиваю её:
– Я согласился подождать, когда ты сказала, что хочешь заехать попрощаться с друзьями. Но этот парень – бандит.
Она откидывает голову на подголовник.
– Райан, я, может, больше никогда их не увижу. Пожалуйста, дай мне просто попрощаться.
Только слова «попрощаться» и «больше никогда их не увижу» заставляют меня продолжать:
– Тогда я пойду с тобой.
– Отлично.
Она выскакивает из машины, я иду за ней. Бет может выдумывать что угодно, но я вижу, что здесь она не в большей безопасности, чем я, и буду драться до последнего, прежде чем кто-нибудь её обидит. Мы доходим до веранды, и тут я вижу, что Исайя исчез. Пожалуй, было бы глупо надеяться, что он пошёл спать?
Внутри дом оказался ещё теснее, чем я думал, а я не думал ничего хорошего. Парни и девчонки сидят повсюду: на мебели, на полу, на подоконниках. Некоторые просто стоят у стен. Комната утопает в дыму. Сигаретный дым. И не сигаретный.
Почти все они смотрят на меня, но при этом все продолжают свои разговоры. Парни смотрят оценивающе. Девушки обращают внимание на ширину моих плеч. Некоторые откровенно пялятся на то, что ниже. Бет берёт меня под руку, проводит своим нежным пальчиком по моей щеке, чтобы я наклонил к ней голову.
– Держись поближе ко мне, – шепчет она. – Ни с кем не говори и не пялься. На заднем дворе будет гораздо лучше.
Несколько дней я мечтал о том, что мы с ней снова будем так близки, но сейчас я не могу думать ни о чём, кроме глаз, пристально следящих за каждым нашим движением. Бет отворачивается, крепче сжимает мою руку и ведёт меня через комнату к задней двери кухни.
Рождественские гирлянды развешаны между тремя чахлыми деревьями в узком дворе. В дальнем углу зеленеет клочок газона. Остальной участок – просто земля, поросшая сорняками. Облезлые садовые кресла расставлены в кружок, в центре которого Исайя о чём-то разговаривает с Ноем. Рыжеволосая девушка сидит между Ноем и одним из тех латиносов, которых я видел на веранде.
Увидев Бет, Ной отходит от своей компании. Она отпускает мою руку и падает в его распахнутые объятия. Они шепчутся. Мне не нравится, как он её обнимает, а ещё меньше нравится, что это продолжается так долго. На мой взгляд, это не похоже на проявление братской любви. Я смотрю на девушку. Какого чёрта она сидит тут и радуется, когда её парень обнимает другую?
Отпустив Бет, Ной протягивает мне руку.
– Как дела?
Я беру его руку и с силой пожимаю.
– Ничего. А у тебя?
Когда я сжимаю его руку, Ной с улыбкой сжимает мою в ответ.
– Расслабься, бро. Бет сказала, что ты хороший парень, значит, мы тоже хорошие.
Бет обнимает латиноамериканца и громко смеётся, когда он начинает что-то игриво нашёптывать ей на испанском.
– Это Рико, – говорит Ной. – Расслабься. Мы тебя прикроем.
– Я беспокоюсь за Бет. Ни к чему ей быть здесь.
Ной мгновенно утрачивает свой беззаботный вид.
– Да, – говорит он, – ни к чему.
Бет оборачивается на нас и улыбается мне счастливой улыбкой – я всего несколько раз видел, чтобы она так улыбалась.
– Что это у неё, ленточка? – недоверчиво спрашивает Ной.
Я гордо отвечаю:
– Это я подарил.
– Охренеть, – цедит Ной и почему-то смотрит на Исайю. – Но это ненадолго.
Он возвращается к своей компании и пересаживает свою девушку в гамак, натянутый между двух столбов, врытых в землю. Гамак медленно покачивается туда-сюда, когда они ложатся в него вдвоём. Ной приподнимается на локте и смотрит на девушку.
– Эхо, это Райан. Райан, это моя девушка.
Я понял. Смотри не лезь к моей девушке – а то мало не покажется.
– Приятно познакомиться.
Эхо садится, но Ной обхватывает её за талию и укладывает обратно.
– Бет привела с собой воспитанного парня, – поддразнивает его Эхо. – Видишь, это совсем не сложно.
Ной откидывает её волосы за спину, проводит пальцем вдоль её руки.
– Я тоже воспитанный, детка.
– Нет! – она шлёпает его по руке и смеётся. – Ты невоспитанный!
Меня передёргивает от отвращения, когда я понимаю, что вижу. Руки Эхо покрыты шрамами. Я провожу рукой по лицу. Что с ней случилось? Ной продолжает дразнить Эхо, она продолжает хохотать, но, когда Ной обращается ко мне, я отчётливо слышу в его голосе угрозу.
– Получишь от меня, если будешь так пялиться!
– Ной! – тут же одёргивает его Эхо. – Прекрати.
Бет поворачивается ко мне:
– Я же тебе говорила не пялиться!
– Прошу прощения, – говорю я Эхо.
Она улыбается.
– Вот видишь? Воспитание!
– Ладно, – говорит Бет. – Давай найдём тебе пиво, пока ты не подрался с кем-нибудь.
Бет
Я соскучилась по смеху.
В обычные дни я могу над чем-нибудь слегка улыбнуться. Иногда, гораздо реже, я могу даже усмехнуться. Но я соскучилась по смеху. Настоящему смеху. Когда хохочешь до боли в животе, когда грудь разрывается от хохота, а лицо устаёт от улыбок.
Для большего эффекта Рико встаёт в центр круга, образованного садовыми креслами, и медленно разыгрывает для зрителей историю о том, как этим летом мы с Исайей спасли его от ареста за распитие алкоголя несовершеннолетним тем, что отвлекли двух копов, разыграв нелепую пантомиму.
– Я, такой, сижу под кустом, и если бы копы сделали шаг назад, они бы наступили мне прямо на башку! А Бет стоит прямо передо мной, – Рико давится от смеха. – И, такая, держится рукой за плечо и раскачивает локтем туда-сюда, как маятником. Коп перетрухнул и спрашивает, не нужна ли ей помощь. Решил, что у неё судороги.
Все, включая меня, надрываются от хохота. Отсмеявшись, Рико собирается с силами, чтобы закончить историю.
– А она этак нехотя прерывает молчание и говорит: «Я мим, придурок. А ты думал, зачем я кривляюсь тут?».
Все так и ложатся от хохота, а когда смолкают, хватая ртами воздух, Рико смотрит на Райана.
– Incluso el nino blanco se esta riendo
[22].
