Ключи звякают у меня в кулаке.
– У меня кое-какие дела перед уроками. Может, потом поговорим?
Вместо ответа мама садится за стол и жестом показывает мне на свободный стул. Я с вызовом прислоняюсь к дверному косяку.
– Хорошо, – мама разжимает правую руку, и пачка презервативов, раскрывшись, как гармошка, падает на стол. – Не изволишь объяснить?
Ключи больно впиваются в мою руку, когда я пытаюсь сдержать гнев.
– Ты обыскиваешь мою комнату?
– Мы – твои родители. Мы имеем право знать.
Я смотрю на отца, который спокойно разглядывает меня из противоположного угла кухни. К панике примешиваются тошнота и всплеск адреналина, но будь я проклят, если позволю им увидеть это на моём лице. Как много они уже знают? Они уже нашли диплом победителя конкурса? Они рылись в моём компьютере? Они нашли мои рассказы? Точно так же они повели себя с Марком, когда он в первый раз приехал из университета на каникулы. После этого он сказал им, что он гей.
– Я их пересчитала, – продолжает мама. – Одного не хватает.
Я никогда в жизни не испытывал ненависти к маме, но сейчас… сейчас – да.
– Что тебе надо?
– Кто эта девушка?
– Я тебе не скажу.
Только не сейчас, когда мама осквернит Бет, превратив её всего лишь в девушку, с которой мне понадобился презерватив. Мама может самые прекрасные вещи сделать грязью одним своим прикосновением.
– Это была девушка? – интересуется отец.
Я ещё сильнее стискиваю в руке бутылку «гаторейда».
– Что ты такое говоришь?
Отец напрягается и отходит от двери. Мама вскакивает со своего стула и бросается между мной и отцом.
– Вчера, во время ужина, до нас с твоим отцом дошли кое-какие слухи. Я была уверена, что это неправда, потому что ты никогда не нарушил бы наш запрет. Я хотела поговорить с тобой об этом ещё вчера, но тебя не было дома. Поэтому мне пришлось разбираться самостоятельно.
– Ты могла дождаться меня, мама, а не рыться в моих вещах.
– Ты встречаешься с Бет Риск? – спрашивает она.
– Или ты с ней только развлекаешься? – уточняет отец.
Мама вихрем оборачивается.
– Эндрю!
– А что такого? С одними девушками встречаются, с другими спят. Так делают все парни.
– Я в курсе твоего поведения в школе! – шипит мама. – Но мой сын не такой, он не будет на людях встречаться с одной девушкой, а тайком спать с другой! Гвен заслуживает лучшего. Я тоже заслуживала лучшего!
– Прекратите!
Как же я устал от их ссор.
– Это была всего одна ночь, Мириам! – орёт отец. – Двадцать пять лет назад!
Я швыряю бутылку «гаторейда» через всю кухню. Стекло со звоном разбивается о китайский буфет, мама в ужасе закрывает голову руками.
– Вы вообще слышите себя? Вы слышите, что вы говорите? Вы хоть раз в жизни потрудились выслушать Марка? Вы меня слышите? Я не встречаюсь с Гвен, и не впутывайте сюда Бет!
– Райан! – ревёт отец, а мать вскидывает руки, чтобы заставить его замолчать.
– Райан, – тихо и медленно говорит она. Её руки снова теребят жемчужное ожерелье. – Райан, Бет Риск не та, за кого ты её принимаешь. Гвен очень тревожится из-за того, что ты продолжаешь с ней встречаться, несмотря на наш строжайший запрет, поэтому была вынуждена обратиться к своим родителям… снова.
Я еле слышно проклинаю Гвен. Она просто не понимает, что натворила!
– Не сердись на Гвен, – продолжает мама. – Она переживает за тебя и поступила совершенно правильно. Видишь ли, отец Гвен знает всю правду о Бет Риск. Она не переехала в Нью-Йорк вместе со Скоттом, как все мы думали. Все эти годы она жила не со своим дядей. Её отец попал в тюрьму, а её мать вместе с ней переехала в Луисвилл. Мать Гвен знакома с сотрудницей из администрации школы, в которой Бет училась в Луисвилле. Мне горько это говорить, Райан, но некоторым детям на роду написано стать копией своих родителей. Бет – наркоманка. Она была под арестом, а её репутация в старой школе…
Я больше не желаю ничего слышать.
– Гвен об этом знает?
Потому что раньше она этого не знала. Иначе она выложила бы мне все эти ценные сведения, чтобы заставить порвать с Бет.
– Конечно. Её родители при ней рассказывали нам об этом.
Сжимая в кулаке ключи, я поворачиваюсь к маме спиной.
– Райан! – кричит она из кухни. – Райан, вернись!
Слишком поздно. Я бегу в гараж, завожу джип и вылетаю с подъездной дорожки. Если Гвен знает, значит, она расскажет всей школе.
Бет
Скотт подъезжает к входу в школу и ставит машину на парковку. Мы приехали рано. За завтраком мы почти не разговаривали. Я ничего не ела. Скотт – тоже.
– Ты уверена, что хочешь сегодня пойти в школу? – в десятый раз спрашивает он. – Я не возражаю, если ты проведёшь денёк дома. Мы с Эллисон слышали, как ты ходишь внизу, я знаю, что ты почти не спала последние несколько ночей. Эллисон беспокоится за тебя, и я – тоже.
Я слишком устала, чтобы закатить глаза в ответ на его откровенную ложь по поводу Эллисон. Тревожится она за меня, как же! Сегодня мы с мамой должны были уехать. Я собиралась пропустить школу и на такси доехать до Луисвилла. После этого мы с мамой должны были сбежать. Я чувствую себя так, будто внутри у меня всё избито, растоптано и растерзано. Как будто Трент добрался до меня. Но страшнее всего спазм в лёгких, ощущение, что я тону.
Я дотрагиваюсь до ленточки на своём запястье.
– Нет, я хочу пойти в школу.
Мне нужно увидеть Райана. Он сказал, что у меня здесь есть корни. Мне нужно услышать, как он скажет это ещё раз. Мне нужно посмеяться вместе с Лейси. Я хочу улыбаться, слушая, как Крис и Логан подкалывают друг друга. Я хочу убедиться, что не совершаю самую страшную ошибку в своей жизни, бросая маму.
Мой рюкзак лежит на полу под сиденьем, а учебник естествознания я прижимаю к груди. Я хорошо учусь по естествознанию. Нет, правда. И учительница меня любит. Вместо того чтобы заорать, когда однажды во время ответа у меня случайно вырвалось крепкое словцо, она только рассмеялась и подмигнула мне. А после урока оставила меня в классе и попросила следить за моим грёбаным языком. Я получила четвёрку за последний доклад, а на прошлой неделе учительница сказала, что я близка к пятёрке. Я, Бет Риск, могу получить пятёрку!
– Я вообще не хотел рассказывать тебе про деньги.
Я качаю головой, и Скотт умолкает. Лучше об этом даже не думать. Слишком больно. Я пытаюсь отогнать мысли о маме, о деньгах и о том, что я бросаю маму наедине с Трентом. Лучше я буду думать о Лейси. Она называет меня своей лучшей подругой и пригласила прийти к ней в гости с ночёвкой на следующей неделе. С восьми лет, с тех пор как я уехала из Гровтона, я больше ни разу не ночевала у подруги. И подруг у меня тоже не было. Лейси сказала, что мы будем смотреть кино и есть мороженое. Теперь у меня есть лучший друг – подруга.
