Преодолевать такое пусть не сопротивление, но неприятие трудно, я не знала, что все еще впереди. С Харрисоном мы подружились на съемках, с остальными тоже, а вот переубедить зрителей и критику, что я играю не хуже, чем исполнительница в бродвейском спектакле, в Америке не удалось. Европа, не видевшая Джулию Эндрюс на Бродвее, приняла меня хорошо, Америка нет. Свою роль в этом сыграл еще один не слишком приятный факт, но о нем чуть позже.
Это было время, когда я почти забыла о существовании Мела Феррера, со мной в Америку отправился Шон и его няня-итальянка, у меня была масса работы и не меньше беспокойства по поводу собственного предстоящего исполнения. Феррер снимался во всякой ерунде, чтобы не оставаться без дела. Думаю, он сам сбился со счета, в каком количестве откровенной халтуры сыграл, но Мела это устраивало, он считал, что актер не должен простаивать и дня. Я так не считала, но переубеждать мужа было просто бесполезно. Наш брак трещал по швам, но этот треск я просто не слышала из-за голоска своего обожаемого двухлетнего сынишки и собственных вокальных упражнений.
Ежедневные занятия вокалом и репетиции со специалистом по дикции, исправляющим мое классически правильное произношение на характерное для кокни, дали свои результаты, я стала вполне прилично петь и говорила так, словно полжизни провела в лондонских трущобах. Особенно меня беспокоил вокал, словно что-то предчувствуя, я несколько раз переспрашивала Уорнера:
— Я сама буду петь?
Уорнер подтвердил:
— Да, голос достаточно окреп, чтобы справиться почти со всеми вокальными трудностями, там, где не получится, несколько нот заменим другим голосом.
Мне бы насторожиться, но я решила, что еще успею доработать и все будет в порядке.
Когда я только начинала репетировать, однажды мне показалось, что в зале в углу в сторонке сидит Джулия Эндрюс. Но позже, внимательно приглядевшись, я никого не увидела. Неприятное чувство, что за тобой следят. Я понимала досаду Джулии: столько лет с блеском играть эту роль, а потом узнать, что почти всех актеров спектакля оставляют в экранизации, а тебя лишают возможности играть только потому, что твое имя мало известно по другую сторону океана. Но ведь и мне оказалось не легче! У Эндрюс блестяще сочетались актерские и вокальные данные, то, на что мне потребовались недели репетиций и немало усилий, она исполняла легко, словно играючи.
Через пару дней, получив от Джулии письмо с замечанием обратить внимание на песню «Подожди, Генри Хиггинс!», в исполнении которой должно быть больше силы, я поняла, что она действительно сидела в углу и слушала. Кроме того, Эндрюс напомнила, чтобы я была осторожней в «Я могла бы танцевать всю ночь», может, там стоило бы часть вокала записать с чужим голосом, чтобы не сорвать собственный?
Это были дельные советы. Понимая, что она совершенно права, я не вытягиваю партию как надо, я все же решила не сдаваться. Оказывается, Джулия надеялась, что если уж не играть роль Элизы, то хотя бы петь ей позволят, тем более у нас похожи голоса, только ее поставлен и много сильнее. Но, желая избежать даже такой конкуренции, Уорнер отказал ей в этом.
На счастье Эндрюс, в это время ее пригласили на студию Диснея сниматься в уникальном проекте в роли Мэри Поппинс. Удивительная идея сочетать мультяшных героев с настоящими дала блестящий результат, а вокал Джулии Эндрюс пришелся там как нельзя кстати, за эту забавную и великолепно сыгранную роль она получила «Оскара»!
Я настаивала на собственном исполнении всех песен, хотя по договору студия имела право привлечь другую исполнительницу вокальных партий. Меня поддерживали и Кьюкор, и Уорнер, вселяя и вселяя надежду услышать собственный голос с экрана не только в диалогах, но и в вокале. Все партии должны быть записаны отдельно, а потом просто «подставляться», с этим я знакома по съемкам «Забавной мордашки», когда в Париже мы с Астером только открывали рты под собственную фонограмму, поэтому особенно не беспокоилась.
Кьюкор куда больше занимался моей игрой, причем его меньше волновало то, что будет, когда цветочница Элиза превратится в леди Элизу, и гораздо больше, как выглядит и ведет себя замарашка. Постепенно я поняла почему — именно это могло стать в моей игре провальным, и едва не стало. У Кьюкора с Битоном даже начались трения. А у меня с гримерами. Мне вовсе не хотелось, чтобы грязь под ногтями и на лице портила меня совсем, но режиссер был непреклонен: грязь должна быть настоящей! Черные полоски под ногтями, настоящая пыль на искусственных булыжниках под ногами, потрепанная одежда, почти лохмотья, грязь на лице… Но я все равно услышала чье-то замечание:
— Нет, на замарашку не похожа…
— Да, это не Эндрюс…
Это было то, чего я меньше всего желала. Если еще и во время пения произнесут такое, ничего хорошего не получится.
Сложности добавлял категорический отказ Рекса Харрисона записывать вокал заранее:
— Я не просто пою, я обыгрываю каждую фразу! Это не пластинка, а действие.
Ему хорошо, по роли профессору Хиггинсу позволялось даже не петь, а скорее говорить речитативом, я же должна в каждой песне показывать все, на что способна и чему научилась.
Но я боролась. Недаром Джордж Кьюкор говорил: «Если падаешь, всегда можно приземлиться на ноги. Нужно только точно знать, где эта земля».
Кьюкор знал, недаром он открыл столько дарований и снял столько совершенно разных по жанрам, но одинаково гениальных фильмов. С Джорджем с удовольствием работали и Грета Гарбо, и Кэтрин Хепберн, и Мэрилин Монро… он «открыл» Кэрри Гранта, Энтони Перкинса… да много кого. Правда, водился за Кьюкором грешок — особое внимание к актрисам, приведшее даже к увольнению из двух роскошных проектов — «Волшебника из страны Оз» и «Унесенных ветром». Но Джордж не расстроился, он просто принялся снимать другие фильмы с другими актрисами, одна «Филадельфийская история» чего стоила.
Получив возможность снимать «Мою прекрасную леди», Кьюкор откровенно заявил журналистам, что это для него никакой не мюзикл, а просто пьеса с музыкой. Я была с ним согласна и считала, что это сильно облегчит работу на площадке. Ошиблась. Нет, работать с Кьюкором оказалось легко, трудности нашлись в другом.
Замарашка… оборвыш… и это все, когда статистки, изображающие дефилирующее мимо высшее общество, носят потрясающие наряды Сесила Битона!
Однажды я просто не выдержала и принялась прямо в гримерке наряжаться в одно платье за другим, надевать шляпы, набрасывать на плечи боа… Какой же это был восторг! Ободренная восторженными восклицаниями, я устроила настоящее дефиле, как в фильме «Забавная мордашка». Закончился невольный показ тем, что Уорнер просто разрешил мне устроить фотосессию в особенно понравившихся нарядах. Она удалась еще больше, чем само дефиле.
В порыве эмоций я почти сокрушенно заявила Сесилу Битону, что зря согласилась на роль Элизы Дулиттл, у нее так мало красивых платьев! Битон был того же мнения, он считал, что роль замарашки, даже превращавшейся в леди, не для меня, потому что я уже леди. В каком-то интервью он даже сказал, что именно из-за моей светскости не очень удалась главная сцена фильма — первый бал цветочницы, потому что Элиза должна чувствовать себя не слишком уверенно, ведь, несмотря на все обучение, это не ее место, и девушка прекрасно это понимает. А у меня, мол, сразу чувствуется, что мое место на балу в роскошном платье, а не на мостовой в тряпье.
