Таня осмотрелась: кажется, никому до нее нет дела. В соседских дворах – тишина. Камера слежения, висящая на калитке, выключена, а иной системы сигнализации в особняке не предусмотрено. И забор хоть и высокий, под четыре метра, зато поперечные перекладины – ч-чрезвычайно удобные!
"А если.., если в доме кто-то есть? Посторонний?
Наблюдает сейчас за мной и с нетерпением ждет, пока я сама явлюсь в его лапы?" – подумала Таня. Лезть через забор сразу расхотелось. Впрочем, утешила она себя, будь в доме враги – они давно бы проявились.
Еще тогда, пока она трезвонила в калитку. Нет, надо рискнуть.
Таня преодолела забор без единой царапины. Очутившись во дворе, огляделась – никого. Поскреблась во входную дверь – тоже заперто. Наверно, в доме действительно никого… Интересно, а окна все закрыты?
Закрыты. Все, кроме того, что в гостиной.
Таня осторожно потянула за створку и, еще раз оглядевшись, подтянулась и влезла внутрь. И увидела: в комнате – ничего страшного. И даже почти порядок.
Единственная деталь: на полу валяется пачка болгарских сигарет. Едва початая. И зажигалка. Любимая Валерочкина зажигалка в виде пивной бутылки.
Таня растерянно подняла и сигареты, и зажигалку. Да сроду такого не было, чтобы отчим вышел из дому, не прихватив свою отраву!
Сунула единственную улику присутствия здесь отчима в карман. Прошлась по комнате: ничего интересного. Потом обследовала кухню – пуста, только на столе почти полная чашка. Таня понюхала: кофе. Крепкий. Почему его не выпили?
Она прошла в спальню – тоже пусто и чисто. Кровать, где спал Валера, тщательно убрана.
А больше никаких его личных вещей нигде не было.
Никаких следов. Никаких намеков, что Валера здесь жил.
«Что, черт возьми, случилось?»
Таня снова набрала Пашкины телефоны. Заслышав уже вызубренный наизусть текст на автоответчике «Привет, дома никого нет», едва не брякнула – как просили, после сигнала: «Я же волнуюсь, неужели не понятно?»
«Похоже, Валера сбежал. Но почему? Что случилось?»
И тут зазвонил мобильник:
– Красавица, – деловито сказали в трубке, – мы тебя вычислили.
Таня даже испугаться не успела. Просто глупо спросила:
– Что-что?
– Ты что, коза, самая умная? Лившица не знаешь?
– Какого еще Лившица? – растерянно спросила она.
– А того, кто говорил, что делиться надо. Ты, похоже, совсем дура?
«Тьфу, блин. – Таня начала успокаиваться. – Кажется, это сутенер. Крышевик. Охранитель. Прочитал мое объявление в Сети».
– Да я не против, чтобы делиться, – пропела она. – Только пока нечем.
– Ладно, чмара, мозги мне не канифоль. Чтобы сегодня к семи на Пушку подъехала, поняла? К памятнику. Я сам подойду. А не приедешь – я тебя по мобиле живо вычислю. Адресок, фамилие, все, что треба. И по стенке раскрошу.
– Размажу, – машинально поправила Таня.
– Размозжу, – хохотнула трубка. – Ну, все, цыпочка. Аривидерчи.
* * *
Развилку, на которой стояла зловещая «девятка», Таня обошла лесом. Вышла на шоссе метрах в пятистах от поворота на поселок. Потом еще с километр чапала по обочине, выискивая автобусную остановку.
Хорошо хоть, автобус быстро пришел – только такой раздолбанный, что, пока ехали до Москвы, Таню растрясло похлеще, чем в кузове «КамАЗа».
Настроение было – гаже некуда. «Пежик», который ждал ее во дворе у «Речного вокзала», тоже пребывал в скверном расположении духа: глазки-"фары" грустные и завелся не с первого раза…
Таня погладила любимую машинку по кнопке гудка, попросила: «Хоть ты меня не подведи!» Потом еще раз позвонила по телефонам Синичкина. Результат опять нулевой. И при этом стойкое ощущение, что и Валера, и Паша живы. Но вот где они? И что случилось в особняке? Похоже, отчим оттуда просто сбежал… А может, его взяли? Но как, черт возьми, враги вообще узнали про это место?
Ответов, увы, не было.
А за машинным окошком – очередной жаркий день, и времени – только три часа. Возвращаться домой и мучиться мыслями Тане совершенно не хотелось. Она решила: "Пока нужно просто себя занять.
Желательно – чем-то полезным. Что я там с утра планировала? Работать дальше по списку?
Таня достала из сумочки перечень подозреваемых.
Кого она взяла на себя?
Егор Можин, тридцать восемь лет, директор сети парикмахерских «Бархатный локон».
Николай Грибов, тридцать один год, сотрудник Министерства иностранных дел…
Что ж, можно звонить. А легенду она придумает на ходу.
Таня набрала телефон сети парикмахерских. Секретарша проворковала: «Бархатный локон», здравствуйте".
– Добрый день, пожалуйста, Егора Можина.
Голос секретарши сразу захолодел:
– Вы имеете в виду Егора Константиновича? По какому вопросу? Как вас представить?
«Сурово, сурово!» – оценила Таня. И холодно ответила:
– Да, я имею в виду Егора Можина. Вопрос у меня сугубо личный. И представлюсь я ему сама.
– Боюсь, что в данный момент это невозможно, – отрезала секретарша.
"Ну и тон! Будто я не в «Бархатный локон» звоню, а в «Ассоциацию могил и памятников».
Таня тоже подлила в свой голос льду и желчи:
– Будьте добры сообщить, где он.
– В командировке.
«Куда, интересно, хозяин парикмахерских ездит в командировки? На завод по производству расчесок?»
– Подскажите, где именно и как мне его найти.
Тон секретарши опять изменился – в коктейль из холода и высокомерия добавилась толика презрения:
– Егор Константинович на конкурсе. Вы что, не знаете? Он же возглавляет российскую делегацию!
– «Тьфу, какая же я дурочка! Ведь читала в газетах и по телевизору видела…»
– Вы говорите про конкурс парикмахерского мастерства в Монте-Карло?
– Господи, ну конечно же! – снисходительно согласилась секретарша. И ехидно добавила:
– Так что потерпите уж со своими личными вопросами.., до будущей недели.
…Не повезло Тане и с Грибовым, сотрудником Министерства иностранных дел. Тот оказался в отпуске, да не где-нибудь, а в Австралии.
– Николаю Евгеньевичу там очень нравится, и вернется он только через две недели, – доверительно сообщила ей словоохотливая коллега Грибова.
"В Австралии сейчас красота: зима, прохладно, – позавидовала Таня. – А ты тут парься – в духоте и в полной неизвестности… И что делать – непонятно.
Вот возьму сейчас накуплю черешни и поеду на водохранилище. Позагораю, поплаваю…"
