Ходасевич прошлепал на кухню. Прикинул, в каком из многочисленных шкафчиков могут храниться лекарства. Нашел корвалол – какой-то буржуазный, в яркой, расписной коробочке – накапал себе тридцать капель, выпил, почувствовал, что аритмия сразу отступила…
Прислушался к себе. Нет, тревога не утихала. Но теперь в ней не было ничего абстрактного, неконтролируемого. Сердце, успокоенное лекарством, перестало наводить панику – и мозг выдал решение: «Особняк я, судя по всему, запалил». И тут же пришло решение: «Нужно уходить. Немедленно».
Но куда уходить? Валерий Петрович взглянул на часы: девять вечера. Через полчаса должен явиться Синичкин. Здравый смысл подсказывал: ему следует дождаться Павла. И уезжать вместе с ним. Наверняка у Паши найдется место, где можно отсидеться. Да и подождать осталось всего полчаса…
«Нет, – отрезало чутье. – Уходи сейчас».
Но куда он пойдет – один, без машины, в подступающих сумерках? Полный бред… А чутье, унаследованное от давно умершей бабушки, вопит: "Быстрей!
Сейчас, сию минуту!"
"Глупая паника, – успокоил себя Ходасевич. – Допустим, мой звонок в эту «Пятую власть» засекли.
Но им все равно сначала нужно выстроить цепочку:
Ниро Вульф – Садовникова – телефон на станции Клязьминская – особняк Таниного шефа. Значит, несколько часов в запасе есть. К утру разберутся, не раньше".
Борясь с тревогой, Валерий Петрович вскипятил чайник, щедро бухнул в чашку три ложки кофе, размешал, с наслаждением понюхал напиток… И вдруг услышал: у ворот остановилась машина. Снова взгляд на часы: двадцать один ноль пять. Синичкину – рано, да и мотор у его «девятки» работает по-другому…
Двигатель заглушили, но звонка в калитку не слышно.
Ходасевич осторожно отодвинул портьеру.
Никого. Даже силуэта автомобиля не видно – скрыт высоким забором.
«Наверно, это к соседям», – сказал себе Ходасевич. И тут услышал – в расслабленной дачной тишине звук разносится далеко, – как в калитку заскреблись. Характерный царапающий звук: вскрывают замок.
Полковник возблагодарил бога, что не зажег свет.
Осторожно ступая, вышел из кухни. Как мог быстро добрался до коридора, одновременно нащупывая в кармане ключ-карточку от гаража… А на участке уже слышны осторожные шаги. Ну, проклятая дверь, шевелись!..
Он скрылся в гараже в тот момент, когда в дом вошли. «С замком ковырялись не больше минуты, – оценил Ходасевич. – Профессионалы».
Теперь нужно молить всевышнего, чтобы незваные гости не догадались поставить пост у гаража, двери которого выходили на перпендикулярную улицу.
* * *
– Ну и что было дальше? – напряженно спросила Таня.
– А дальше скорее смешно, чем грустно, – усмехнулся Синичкин. И спросил:
– Ты помнишь подъездную дорогу к поселку?
– Помню. Сказочная такая. По обеим сторонам лес, – откликнулась она.
– Ага. – Паша не удержался от улыбки. – Так вот, еду я в особняк. Времени – начало десятого. Темнеть еще не начало, но в лесу уже сумрачно. Знаешь, неуютно, все вокруг серым кажется… Мне еще заяц дорогу перебежал – чуть его не сбил. Так вот. Последний, крутой поворот, я сбрасываю газ – и тут мне под колеса бросается.., здоровая туша…
Таня не удержалась, фыркнула:
– Это был медведь?
– Зря смеешься, Татьяна. – Паша старательно делал вид, что сердится. – Я, между прочим, еле успел затормозить.
– Ну и что было дальше? – потребовала она.
– Дальше… Посадил я твоего отчима в машину.
Он был зол, как сто чертей. На тебя. На себя – что сделал глупость и на твою работу позвонил.
– И куда вы направились? – спросила Таня.
– А что, у нас был выбор? – Паша отчего-то засмущался. – Времени – половина десятого. В Москву возвращаться нельзя. А друзей с особняками у меня нет.
– Так куда ты его завез? – подозрительно спросила Таня.
– В Мележ, – вздохнул Синичкин.
– Это еще что такое?
– Городок. Во Владимирской области.
– И что у тебя в этом городке? Летняя резиденция?
– Нет. У меня там друг. А у него – пара комнат в общежитии.
* * *
До Мележа они с Таней ехали долго. Сначала свернули со скоростной трассы Москва – Сергиев Посад на шоссе поплоше: только успевай объезжать грубые, выступающие на асфальте заплатки. А потом ушли и на вовсе ужасную дорогу: сплошные ухабы, не увернешься, не объедешь, прощай, избалованная французская подвеска.
– Долго еще? – недовольно спросила Садовникова. – Хочешь, я поведу? – предложил Синичкин.
– Нет уж, спасибо, – отказалась она.
Таня напряженно вглядывалась в остатки асфальта. Пыталась хоть как-то оберечь машину, вела ее по «пьяной», кривой траектории – то по обочине, то по встречной, – если казалось, что там поменьше ям.
– Не виляй, бесполезно, – вздохнул Паша. – Недолго уже. Подъезжаем.
Таня увидела полустертый указатель: «МЕЛЕЖ».
А сверху – углем, от руки – выведено: «ЧЕРТОВ».
– Действительно, «Чертов Мележ», – проворчала она.
– Светофоров здесь, кстати, нет, а пьяных за рулем полно, – предупредил ее Синичкин.
– Вижу. – Таня едва увернулась от мотоцикла с коляской, вылетавшего, не разбирая дороги, из переулка. – Ну и местечко… А чье, кстати, это общежитие?
– Градообразующего предприятия. Телевизоры делают, – пояснил Павел.
– Что-то я никогда не видела телевизоры «Made in Melezh», – усмехнулась Таня.
– Да давно стоит этот завод. А в общагах беженцы живут. У кого средств нет на жилье в Москве.
Таня снова затормозила: прямо на дороге двое мужичков проводили кулачный бой, их подбадривал пяток болельщиков.
– Поворачивай налево… Вон к тому черному бараку, – велел Паша. – Это и есть общага.
«Пежик» совершил последний рывок между ям и канавок и остановился у длинного деревянного здания, вытянутого вдоль остатков тротуара. Добрая половина окон разбита или в трещинах, крыша покосилась, крыльцо ушло в землю…
– Круто, – оценила Таня. Она никогда раньше не видела многоквартирных деревянных домов. – А твой приятель тоже в этой общаге живет?
– Нет, сбежал. Дом себе построил под Мележем.
А комнаты оставил за собой. Для личных нужд. У него с женой не очень ладится…
– Да уж, романтично, – вздохнула Таня. Не хотела бы она приходить на свиданку в такое место.
Они вышли из машины, Таня щелкнула центральным замком, проверила, зажегся ли огонек сигнализации… Впрочем, тут никакая сигнализация не спасет.
