Дуэт прозвучал, и я выключил радио. В комнате воцарилась мертвая тишина.
– Великолепно! – вымолвил наконец Ноак. – Хайнц, ты должен написать Марте, какое огромное удовольствие она нам доставила!
– До сегодняшнего вечера я никогда особенно не интересовался операми, но это было замечательно! – сказал Маленький Беккер.
Генрих смотрел на меня, не скрывая своего восхищения. Мир оперы и театра был ему совершенно незнаком. И сейчас он был даже немного оглушен от практически личного контакта с этим миром, который подарила ему Марта.
В этот вечер я еще долго не мог заснуть и прислушивался к эху чудесной мелодии, звучавшей в моем сердце. Голос Марты заново совершенно очаровал меня. Впервые за последние два часа я снова подумал о Нине и ее эротично-грудном голосе. Но сейчас, после того как Марта спела для меня, я мог подобно Одиссею запечатать свои уши воском и устоять перед сиреной Ниной!
Глава 28
Теплые шубы и «весенняя лихорадка»
На нашем участке фронта по-прежнему царило затишье. Но из штаба дивизии мы получили новую оперативную сводку. Общее положение выглядело удручающе.
Две крупные вражеские армии вели бои глубоко в нашем тылу, и их разделял коридор шириной всего лишь тридцать километров. Если им удастся соединиться, то связь по железной дороге с Вязьмой будет прервана, и 30 немецких пехотных дивизий, 7 танковых дивизий, многочисленные соединения парашютистов-десантников и войск СС, а также штабы 4-й и 9-й армий окажутся в ловушке. Этот ненадежный коридор находился под постоянным обстрелом вражеской дальнобойной артиллерии. Вокруг нас стояли или постоянно перемещались 60 отлично оснащенных пехотных дивизий противника, 17 танковых дивизий, 13 кавалерийских дивизий и 20 лыжных батальонов.
[104]
– Похоже, что нам конец! – сказал я Ноаку.
– Да, должен признать, что все выглядит довольно скверно! – ответил тот. – Но старый Корле Беккер считает, что русское наступление выдыхается! Он предполагает, что у них не хватит резервов, чтобы разгромить нас до наступления весны!
– Но посмотри на карту с нанесенной обстановкой! Да и зима еще не скоро закончится! – возразил я.
– Но чаще всего полковник Беккер оказывается прав! Он, как старый боевой конь, нутром чует, как складывается обстановка!
Ноак засмеялся и похлопал меня по плечу. Но от этого мое настроение не улучшилось.
От изначального состава нашего 3-го батальона осталось не так уж и много. Мы с Ноаком недавно специально подсчитывали. Хотя сейчас мы опять насчитывали более 100 человек, так как генерал Модель перевел из тыловых подразделений в боевые части всех имевшихся в наличии военнослужащих, но из тех 800 солдат нашего батальона, которые 22 июня 1941 года вступили в войну с Россией, к концу февраля 1942 года осталось только 29 бойцов! 2 офицера, 5 унтер-офицеров и 22 рядовых. Этими двумя офицерами были Руди Беккер и я.
Многие погибли в бою. Правда, нужно было иметь в виду, что некоторые больные и раненые снова вернутся в батальон после выздоровления и что, вероятно, в группе Титьена тоже оставалось немало выживших, ведь нам ничего не было известно об их потерях.
В течение нескольких дней в Малахово все оставалось по-старому, но потом парашютистов-десантников перевели в другое место. Сложилось впечатление, что противник только и ждал этого – с их уходом фронт снова ожил. Подразделения Красной армии, имевшие подавляющее преимущество, опять атаковали Гридино и Крупцово, и их атаки, как обычно, были снова отбиты. В результате прямого попадания снаряда, выпущенного из русской противотанковой пушки, погиб обер-лейтенант медицинской службы, оберарцт Кнуст, военный врач из 2-го батальона Хёке. Его обязанности были временно возложены на меня. Затем выбыл из строя и сам Хёке, получивший тяжелые осколочные ранения в голову и в колено. Командиром 2-го батальона стал обер-лейтенант Райн, сын священника и наряду с фон Бёзелагером единственный кавалер Рыцарского креста в нашей дивизии. Мне показалось, что на лице адъютанта батальона Клюге появилось выражение даже некоторого облегчения, так как Хёке был очень строгим командиром.
– Скажите, – обратился я к Клюге, – ведь сегодня 9 марта! Под снегом должно быть очень много убитых. Что с ними будет, когда снег весной растает?
– Что вы имеете в виду?
– Как только снег растает, здесь будет как в морге!
– Ах вот в чем дело! В отношении этого мы уже получили приказ по дивизии! Как только нам сообщат пароль «Весенняя лихорадка», весь фронт отойдет на два километра назад!
– И когда поступит этот пароль?
– Солдаты сообщат вам об этом! Ходит странный слух, что они знают точную примету, когда это случится!
– Что за примета?
Клюге протянул мне свой полевой бинокль:
– Там на нейтральной полосе – видите проволочную сеть, установленную на низких кольях примерно на уровне колен? Когда вражеский солдат споткнется об нее, тогда взорвутся мины и ручные гранаты! Поэтому эта сеть так и называется «спотыкач».
– Да, вижу!
– Если вы присмотритесь повнимательнее, то увидите, что проволока привязана к деревянным колышкам не на всей своей длине. Посмотрите слева, вон от того куста!
Я повернул бинокль в сторону куста и слева от него увидел окоченевшую человеческую руку, вертикально торчавшую из снега. Рука была сжата в кулак, из которого торчал указательный палец. Этот палец служил опорой для намотанной на него проволоки. Это выглядело так, словно покойник грозил нам пальцем с того света.
– Солдаты считают, – сказал Клюге, – что пароль «Весенняя лихорадка» поступит в войска, как только эта рука оттает и упадет вниз!
Позднее я слышал, что действительно 2-й батальон отошел на заранее подготовленные весенние позиции в тот день, когда сжатая в кулак рука мертвеца упала. Но возможно, это было простое совпадение…
Когда меня наконец сменили и я вернулся в свой родной 3-й батальон в Малахово, там снова был Мюллер, и поступило зимнее обмундирование. Я крепко пожал Мюллеру руку. Как он мне рассказал, его не отправили в Германию из-за ранения пальцев. В полевом госпитале в Смоленске ему была сделана операция, там же он и долечивался. Но он совсем не сердился на вермахт из-за того, что ему не предоставили отпуск и он не смог увидеться со своей семьей. Вместе с Мюллером прибыло еще 14 человек пополнения, среди них один обер-лейтенант и один лейтенант. Эти офицеры наслушались ужасных историй о войне на Восточном фронте. Но, увидев, какое спокойствие царит на нашем участке фронта, они были поражены и испытали огромное облегчение.
