– Мы перешлем все это его родным! – осевшим и поэтому каким-то чужим голосом произнес я, когда мы снова вошли в дом.
В углу кухни была составлена целая пирамида из оружия, которое оставили побывавшие здесь раненые. Я взял себе автомат с полным магазином и еще два запасных рожка, затем, немного подумав, прихватил и две гранаты. Петерману я вручил карабин, а наш кроткий священник, не дожидаясь особого приглашения, тоже взял карабин и повесил его себе на плечо.
– Давайте-ка позаботимся о том, чтобы русские не высовывали носа из своих нор в лесу, пока мы не выберемся отсюда! – сказал я. – И давайте прижучим их так, чтобы они нас надолго запомнили!
На губах юриста появилась ироничная улыбка, и я заметил, как он посмотрел на мою нарукавную повязку с красным крестом, забрызганную кровью Фрица.
– Вы правы! – ответил я на его не высказанный вслух вопрос, медленно стянул повязку с рукава мундира и сунул ее в карман. – Красный крест не сочетается с огнестрельным оружием! Для коммунистов он все равно ничего не значит! В Советской России правила Женевской конвенции не действуют. И я заявляю вам, юрист, что с этой минуты я такой же солдат, как и все вы!
Мы ползком подобрались к передней стороне крестьянского дома и направили наши стволы на то место в лесу, откуда русские стреляли чаще всего. Все посмотрели на унтер-офицера Шмидта. «Огонь!» – скомандовал он, и его пулемет, мой автомат и два карабина одновременно открыли ураганный огонь по деревьям.
– Этого вполне достаточно, чтобы эти подонки на какое-то время попритихли в своих норах! – решил Шмидт, и мы поспешили убраться отсюда по песчаной проселочной дороге, используя лошадей как прикрытие от пуль русских стрелков, если те вдруг осмелятся стрелять нам вслед. А вскоре мы уже снова вышли к автодороге на Калварию, по которой колонны немецких солдат бесконечным потоком тянулись на восток.
Глава 2
Медицинская помощь раненым оказывается недостаточной
Наши войска быстро продвигались вперед. После первых упорных боев за приграничные укрепления мы больше не наталкивались на организованное сопротивление русских. Большая часть воинских соединений противника, находившихся непосредственно у западной границы Советского Союза, была разгромлена нашими войсками атакой с ходу. Как нам пришлось убедиться на собственном опыте, хотя остатки этих советских подразделений и могли представлять опасность для наших небольших отрядов, для германского вермахта они уже больше не являлись противником, которого следовало воспринимать всерьез.
Целый день я по горло был занят тем, что оказывал медицинскую помощь рассеянным на обширной территории раненым, пострадавшим от нападений таких мелких вражеских групп. До поздней ночи я неустанно перемещался от одного пункта сбора раненых к другому. Большинству раненых уже была оказана первая медицинская помощь санитарами-носильщиками, мне же самому приходилось заниматься только наиболее тяжелыми случаями. Организованная таким образом работа спорилась, принося удовлетворение от исполненного надлежащим образом долга.
Солнце уже давно неспешно клонилось к западу. Оно отбрасывало длинные тени на солдат, марширующих по автодороге на Калварию, правда, темнело довольно медленно. И только после 22 часов стало уже настолько темно, что пришлось включить дополнительное освещение, чтобы оказать медицинскую помощь раненым. С наступлением ночи подул легкий прохладный ветерок. Когда я покидал последний перевязочный пункт и размышлял о том, как мне поскорее нагнать свой батальон до остановки на ночлег, ко мне на взмыленном коне подскакал ассистенцарцт Кнуст из 2-го батальона и попросил помочь ему. По его словам, на перевязочном пункте у проселочной дороги, ведущей к Мемелю (так немцы называли реку Неман), у него оставалось четырнадцать еще даже не осмотренных раненых.
Нам очень повезло, что мы сумели раздобыть санитарную машину, поэтому мы передали Петерману своих лошадей с наказом дожидаться нашего возвращения на следующем перекрестке. После получаса быстрой езды мы добрались наконец до раненых. Они получили лишь самую необходимую первую помощь от санитаров-носильщиков, уже много часов ожидали врача и теперь находились в довольно плачевном состоянии. В скудном свете наших карманных фонариков мы увидели множество искаженных от боли лиц, из-за большой потери крови некоторые из раненых уже испытывали сильный озноб. Однако эта покинутая всеми группа раненых все еще не утратила присутствия духа. На случай вполне вероятного ночного нападения врага они приготовили гранаты. Четверо солдат, имевших менее тяжелые ранения, уже успели установить пулеметы.
Мы распределили среди раненых шерстяные одеяла, обнаруженные в нашей санитарной машине, а саму машину поставили так, чтобы можно было работать в свете ее фар. Санитар-носильщик, оставшийся с этой группой раненых, показал нам тяжелораненых. Шестерых из них мы распорядились тотчас перенести в санитарную машину. Затем мы занялись остальными и установили палатку, которая позволяла в некоторой степени оградить раненых от ночной прохлады. Все оставшиеся здесь раненые не расставались со своими карабинами.
– Другая санитарная машина заберет вас не позже чем к утру! – заверили мы санитара-носильщика. – До свидания и всего хорошего!
Мы с Кнустом сели в кабину рядом с водителем. Мой автомат лежал у меня на коленях, а в карманах брюк я ощущал приятную тяжесть гранат. На рукаве мундира Кнуст все еще носил повязку с красным крестом. Как только санитарная машина тронулась с места и медленно поползла по скудно освещенной фарами проселочной дороге, он сразу же уснул.
Я тоже хотел бы уснуть. Уставшему за день телу срочно требовался отдых, однако мозг был еще слишком бодрым. Перед моим мысленным взором стремительно проносились тысячи картин событий сегодняшнего дня – событий, которые я должен был сначала осмыслить. Ведь тот небольшой участок фронта, на котором я был задействован за прошедшие двадцать часов, был по своей сути ничто по сравнению с огромным фронтом от Финляндии до Украины,
[7] на котором в данный момент немецкие солдаты стремительно наступали на восток. На скольких полях и в скольких лесах и окопах, возможно, именно в данный момент лежали раненые солдаты и ждали помощи, которая не придет или придет, но уже слишком поздно? Наверняка вермахт мог бы лучше подготовиться и принять соответствующие меры предосторожности, думал я, чтобы справиться с ужасной неразберихой, результатом слишком стремительного продвижения наших войск вперед. Командование нашими войсками первого эшелона и организация снабжения, как мне казалось, были безупречны во всех отношениях. Но остававшимся далеко позади линии фронта раненым почему-то не уделялось должного внимания. Конечно, было бы лучше, если бы наши боевые части продвигались вперед медленнее, и тем самым у санитарных частей было бы больше времени для обнаружения на поле боя раненых и оказания им необходимой медицинской помощи, а также для погребения павших. Такие мысли обуревали меня, пока наш санитарный автомобиль не доехал до того перекрестка, где верный Петерман ожидал нас с лошадьми.
