Ходасевич, признаться, ждал чего-то подобного. К тому же предложение Бартеневых совпадало с его желаниями. Он хотел выяснить, кто и за что убил Аллу Михайловну. За три дня в Листвянке он столько узнал о ней, что она стала для него почти родной. И если кто-то был повинен в ее гибели, он хотел бы найти этого человека. Найти – и наказать.
А если это внук погибшей? Сын заказчиков?
Впрочем, причастность Ивана – пока всего лишь рабочая версия. Не больше и не меньше.
Поэтому, особо не раздумывая и не набивая себе цену, Валерий Петрович ответил просто:
– Я готов.
Зять и дочь погибшей снова переглянулись. Они обрадовались решению полковника, хотя и ждали, что он согласится.
– Раз я продолжаю дело, – заявил полковник, – мне нужно срочно встретиться с вашим сыном.
– Господи, он-то при чем? – нахмурился Стас.
– Потом я вам все объясню. Но Иван нужен мне. Срочно. Его мобильник не отвечает. Свяжитесь с ним.
Елена – уже давно было замечено, что она подпала под влияние полковника и беспрекословно выполняла его просьбы, – немедленно достала из сумочки сотовый и набрала чей-то номер.
Пока суд да дело, Стас – неожиданно после трагедии ставший гораздо более открытым и говорливым – вполголоса рассказал Валерию Петровичу:
– Лене позвонили сегодня часов в десять на работу – попросили прибыть на опознание… Она немедленно набрала мой номер… По пути сюда я позвонил вам – но вы, к сожалению, отказались со мной говорить. А потом нас допрашивали, затем началась процедура опознания… И почему это морги, – он кивнул в сторону здания, рядом с которым они продолжали стоять, – всегда выглядят так ужасно?..
– Следователь, кому поручено дело, на опознании присутствовал?
– Присутствовала. Это женщина. Зовут ее Анжелика Иванна.
– Не знаете, она еще здесь?
– Да, по-моему, пока не выходила… Я на всякий случай ее телефончик записал… Он вам нужен?
– Естественно.
Полковник переписал в свой блокнот телефон следователя.
Супруга Стаса тем временем дозвонилась до какого-то Федора, добилась, чтобы трубку передали сыну, а потом стала рассказывать Ванечке со слезами на глазах, что его бабушки больше нет. Ни на какие вопросы сына – как, почему – она не ответила. Сказала, дома поговорим.
– И еще – тебя срочно хочет видеть полковник, – заявила Лена в конце разговора – и немедленно передала трубку Валерию Петровичу.
– Ваня, я выражаю тебе глубокие соболезнования, – сказал Ходасевич, когда получил мобильник.
– Спасибо, – отозвался вежливый мальчик.
– Ваня, я должен тебя срочно увидеть. Бросай, пожалуйста, свои занятия – у тебя сегодня есть достаточно уважительная причина – и срочно приезжай в Листвянку. Я пока нахожусь в райцентре – но скоро вернусь туда. Как с тобой поддерживать связь?
– Я телефон дома забыл. Но я приеду. Часа через два. Если что, подожду вас.
– О’кей.
– Давайте уедем отсюда, – даже не дожидаясь конца разговора полковника с сыном, сказала Елена и зябко передернулась, оглянувшись на зданьице морга.
– Да, да, Леночка, сейчас поедем, – откликнулся неожиданно ставший ласковым Стас и издалека щелкнул сигнализацией своего «Лансера».
– Похоронами заниматься все равно еще нельзя, – промолвила Лена. – Пока даже вскрытия не было. Ты отвезешь меня обратно на работу? – обратилась она к мужу.
– Естественно.
– А вас, Валерий Петрович, куда-нибудь подвезти?
– Нет.
– Вы остаетесь здесь?
– Да, думаю, у меня еще будут тут дела.
– Хорошо; в таком случае до встречи, держите нас в курсе дел.
Супруги Бартеневы забрались в машину, захлопнули дверцы. «Лансер» не спеша тронулся в направлении улицы.
От внимания Валерия Петровича не ускользнуло, что, несмотря на трагичнейшее известие, оба они выглядели и вели себя так, словно у них камень с сердца упал.
Что ж, это легко объяснимо: даже ужасный конец все-таки легче, чем тягостная неизвестность.
Ходасевич закурил. Ему обязательно нужно было поговорить со следовательшей.
Он не готовился мысленно для разговора с ней. Он знал, что и без того сумеет подойти к ней и выудить из нее нужную информацию. Оставалось только решить: пойти поискать ее внутрь морга, подождать здесь – или явиться позже в прокуратуру?
Тут из оцинкованных дверей выскочила женщина лет тридцати пяти. Несмотря на мрачнейший характер заведения, на лице ее блистала улыбка. Она весело крикнула кому-то внутрь помещения: «Там и увидимся!» – и захлопнула дверь в обитель смерти.
– Анжелика Ивановна? – вежливо обратился к ней полковник.
Лицо следователя мгновенно нахмурилось.
– А вы кто такой?
Она одним взглядом оценила полковника: старик, конечно, да к тому же толстяк – однако весьма импозантный. Модные коричневые мокасины, брюки со стрелками, наглаженными до острия бритвы, приветливый, но цепкий взгляд.
– Полковник ФСБ, – представился частный сыщик. – Валерий Петрович Ходасевич.
Выражение лица Анжелики Ивановны мгновенно сменилось на настороженное.
– Что вы хотели?
Она была бы хороша собой – если бы ее приодеть в модную одежду, сделать ей причесочку и профессиональный макияж. Волосы ее были коротко острижены (наверное, чтоб быстрей мыть голову и причесываться), на ногах – видавшие виды сапоги почти без каблуков, а поверх них – джинсы. Все до ужаса утилитарно. Портрет вечно занятой российской молодухи. Маникюра нет, но на безымянном пальце горит толстое обручальное кольцо – значит, помимо кучи забот на работе, на ее плечах еще и муж. И, возможно, дети. Поэтому времени у нее вечно нет. И, вероятно, элегантного мужского внимания – без грубых намеков в сторону койки – тоже явно не хватает.
– Я здесь как частное лицо, – мягко промолвил Ходасевич. – Семья Бартеневых – которые сейчас труп своей матери опознавали – попросили меня помочь им. Жаль, я на опознание опоздал.
– Вы близко знали покойную? – живо поинтересовалась следователь.
– Да, – горестно кивнул Валерий Петрович, и ведь почти не соврал: столько, сколько он за последние три дня узнал об Алле Михайловне, не всякому любовнику – а то и мужу – становится известно.
– Сочувствую вам, – сказала Анжелика Ивановна.
Деловой походкой она двигалась в сторону улицы, и словно бы незаметно получилось, что полковник сопровождает ее.
– Ее убили? – с оттенком горечи поинтересовался Ходасевич.
– Понятия не имею. Не знаю. Я назначила судмедэкспертизу и экспертизу одежды.
– Где ее нашли?
