Еще раз Дениц представил главнокомандующему ВМФ детальные рекомендации по вопросу о практическом взаимодействии между воздухом и морем. Гросс-адмирал Редер полностью поддержал его идеи и уполномочил Деница представить свои соображения лично генералу Йодлю, начальнику оперативного управления главного командования. Когда 2 января 1941 года состоялась эта встреча, ни один из них не мог предвидеть многочисленных, часто драматических и трагических ситуаций, по поводу которых им предстоит встретиться в будущем.
Генерал внимательно выслушал, как адмирал настаивал на том, чтобы по крайней мере двенадцать самолетов дальнего радиуса действия пребывали в воздухе в любой момент. После этого 7 января случилось нечто неожиданное. Приказом фюрера «Авиагруппа 40» была полностью передана под оперативное подчинение командованию подводников для разведывательных целей. «Фоке-Вульф-200» был единственным немецкими четырехмоторным самолетом, способными тогда достигать 20-го меридиана западной долготы.
Через десять дней самолеты начали разведывательные операции, и скоро поступили первые сообщения об обнаружении конвоев, но результата это не принесло: самолеты возвращались в сумерках и улетали снова на рассвете, но вторично не могли обнаружить тот же конвой.
Но вскоре Геринг, который был в отпуске в момент, когда «Авиагруппа 40» была передана ВМФ, возвратился после поездки на охоту. Как и предполагалось, он не был в восторге от переподчинения его самолетов флоту. Однако приказ фюрера четырехнедельной давности сохранял свою силу. Рейхсмаршал немедленно пригласил адмирала подводников на беседу в Понтуаз, что под Парижем, где под парами на запасном пути рядом с тоннелем стоял его личный поезд. Дениц принял приглашение, хотя и предвидел, что «толстяк» будет настаивать на возвращении его самолетов.
Дениц приехал в Понтуаз 7 февраля 1941 года, сопровождаемый капитаном 1 ранга Годтом и его адъютантом. Претенциозность поезда Геринга не подействовала на Деница, и он сделался осторожнее обычного. Как и ожидалось, рейхсмаршал захотел получить обратно свои самолеты.
– Все, что летает, принадлежит мне! – воскликнул он, добавив с помощью экстравагантного жеста, что не потерпит, чтобы самолеты подчинялись кому бы то ни было помимо него.
Адмирал, полагаясь на весомость приказа фюрера, встал на официальную позицию. Геринг поначалу попытался умаслить Деница, затем попробовал убедить его. Но чем громче тот кричал и чем больше пыжился, тем спокойнее вел себя адмирал. Он твердо отстаивал ту точку зрения, что передача самолетов имеет чрезвычайно существенное значение, не ссылаясь при этом на директиву фюрера, о которой Геринг был и без того прекрасно осведомлен. Бесплодная беседа закончилась угрозой со стороны Геринга:
– Я настойчиво советую вам согласиться, – сказал тот, – иначе вам придется пожалеть о своем отказе.
Расстались они крайне холодно, адмирал сухо отклонил приглашение пообедать.
На другой день после переговоров судьба сыграла злую шутку над Герингом. «U-37» засекла гибралтарский конвой, пристроилась к нему и, в соответствии с инструкциями, навела самолеты «Авиагруппы 40». И план сработал – в обратном порядке. 9 февраля пять самолетов «Фокке-Вульф-200» один за другим атаковали конвой. 11 февраля «U-37» потопила несколько судов и навела на конвой тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер», который прорвался через датские проливы и теперь совершал рейды на торговых путях в Атлантическом океане. Крейсер всю ночь шел на скорости 32 узла, 12 февраля догнал конвой и устроил разгром. Это был первый случай в истории, когда авиация, надводные корабли и подводные лодки взаимодействовали против транспортов.
Этот успех, однако, не помешал рейхсмаршалу поискать собственные подходы к фюреру. Впоследствии, хотя «Авиагруппа 40» обслуживала исключительно подводные лодки, она была поставлена под начало нового командования ВВС по Атлантике, которое разместилось под Лорьяном. К счастью, новый командир, подполковник Харлингхаузен, был раньше военно-морским летчиком и прекрасно понимал потребности подводников, и без промедления взялся налаживать ровные и дружественные отношения с командованием подводников.
Тем не менее количество самолетов не соответствовало потребностям подводников, никогда в районе Северного пролива, который в то время был главной ареной действий подлодок, не работало более двух «фокке-вульфов». Большие дополнительные загрузки топлива, необходимые для этих вылетов, делали каждый из них вопросом жизни и смерти. Когда самолеты медленно разгонялись по взлетно-посадочной полосе, их фюзеляжи скрипели и стонали от собственной тяжести, и летчики были на пределе напряжения до тех пор, пока перегруженной машине не удавалось с трудом оторваться от земли.
Но их отвага не оставалась невознагражденной. 23 февраля разведка, произведенная с борта «фокке-вульфа», навела «U-73» на конвой «OB-288», и хотя самолет не сумел снова обнаружить тот же конвой на следующий день, «U-73» сама навела на конвой четыре других лодки, несмотря на жестокий шторм. В ту ночь лодки потопили девять судов,и только дефекты торпед – старая болезнь – помешали достичь лучшего результата.
Несколькими днями позже лейтенант Топп, бывший командир "каноэ", обнаружил во время своего первого патрулирования на «U-552» конвой «OB-289» и вызвал еще две лодки. Он охотился за конвоем три дня, но не сумел открыть счет победам вследствие дефектных торпед, а вот двое его коллег потопили три судна и повредили четвертое.
«OB-290», следующий конвой, вышедший из Северного пролива, ждала не лучшая судьба. Он проходил как раз через позицию Прина. Знаменитый Кречмер на «U-99» не сумел вовремя выйти на конвой, но в ответ на сообщение Прина прилетели шесть «фокке-вульфов», которые потопили девять судов. Сам Прин, «первый из морских волков», потопил судов общим водоизмещением тонн 15 600 тонн и повредил три других судна.
Тем временем в Керневеле лейтенант Ерн представил беспристрастный документ о значении авиаразведки. Несовершенство аэронавигации, отметил он, лишало самолеты возможности обнаружения конвоя на следующий день. Между координатами, которые сообщали самолеты люфтваффе, и теми, что фиксировала служба радиоперехвата, бывала разница до 70 миль. Самолеты из «Авиагруппы 40» действительно совершали успешные атаки в результате сигналов от подводных лодок, но, когда подводные лодки действовали по результатам авиационной разведки, наводкам с самолета, они обычно упускали вражеские суда.
Рассмотрев эту информацию, Дениц пришел к грустному заключению: впредь пока что нецелесообразно направлять лодки на позиции по сообщениям авиаразведки без дополнительной проверки этих данных.
ГЛАВА 13
КОНЕЦ ТРЕХ АСОВ
(февраль 1941 г.)
В феврале 1941 года три аса-подводника были среди тех, кто возвратился в Атлантику после перерыва на отдых и ремонт. Шепке на «U-100» ушел с родной базы знакомым маршрутом через Северное море и далее вокруг Северной Шотландии. Кречмер на «U-99» вышел из Лорьяна. 20 февраля Прин на своей «U-47» также вышел из Лорьяна после небольшой задержки из-за мелких поломок.
Несколькими днями позже Прин был уже далеко в море и сообщал о вражеском конвое, двигавшемся на запад малым ходом. Из-за самолетов ему пришлось держаться в глубине, и визуальный контакт с конвоем был потерян. Но через пять часов он снова обнаружил конвой, и радиограммы от него поступали всю ночь и на следующий день. Потом вечером он сообщил: "Подвергся атаке глубинными бомбами. Контакт с конвоем потерян. Продолжаю преследование. Пока что потопил 22 000 тонн».
