– Пусть попробует бывшую резиденцию Ордена Потаенной травы. Концерты там часто проводят, значит, и для спектаклей место вполне подойдет.
– Кенлех говорит, в трактире ни в коем случае нельзя. В этом, как я понял, основной смысл их театральных дней: чтобы все внимательно смотрели на сцену и умирали от скуки. В смысле глубоко сопереживали. В общем, главное, чтобы никто не жрал.
– Ну так в саду резиденции еду отродясь не подавали, – напомнил я. – Только напитки, причем в дни концертов – до и после выступления. Совершенно точно не во время, верь мне, я часто туда хожу.
– Надеюсь, не на концерты?
– Зря надеешься. Какая-то сволочь наложила на меня страшное проклятие, и я начал превращаться в культурного человека; говорят, изменения необратимы, меня уже не спасти. В общем, скажи Кенлех, что место может оказаться вполне подходящим, а дальше пусть сама разбирается. Тебе это, как я понимаю, сейчас только на руку…
– Что – на руку? – удивился Мелифаро.
– Что жены теперь не будет дома даже чаще, чем тебя самого.
– С какой стати мне это должно быть на руку? – нахмурился он. – Так, стоп, погоди. Если ты видел меня в «Синем свете», это были просто мои однокурсницы. Охота же тебе шпионить…
– Ого! – обрадовался я. – А что ты делал с этими леди в «Синем свете»? Я, к сожалению, не шпионил. И начинаю понимать, что многое упустил.
– Да ничего ты не упустил. Я зашел расспросить трактирщика про одного из его постоянных клиентов, а девчонки – выпить перед ужином, они там по соседству живут. Обрадовались, обнялись, вот и вся история. Единственный хотя бы формально компрометирующий меня эпизод с начала года. Можно сказать, скучно живу.
– Бывшие однокурсницы хорошее дело, – усмехнулся я. – Могут надолго спасти тебя от скуки.
– Что ты имеешь в виду? – подчеркнуто сухо спросил Мелифаро.
Похоже, я перегнул палку. Он уже начинал сердиться вполне всерьез.
– Не что, а кого. Твою бывшую однокурсницу, которая стала наследницей магистра Уриманди Файи. Готов спорить, она охотно продаст тебе отцовские чертежи. Или так отдаст, не знаю, в каких вы отношениях и нужны ли ей деньги…
– Чертежи? – растерянно повторил Мелифаро.
– Извини, что лезу не в свое дело, – сказал я. – Просто привык мерить всех по себе. А если бы у меня была такая светлая голова, как у тебя, и при этом я бы уродился придурком, которому без летающих досок жизнь не мила, и вдруг узнал бы, что кто-то уже практически воплотил мою мечту, совсем чуть-чуть доделать не успел, я бы обязательно попробовал закончить его работу. Я бы и так попытался, хотя заранее страшно подумать, что однажды кто-нибудь предложит мне на этом кошмарище полетать. Но у меня настолько не инженерный ум, насколько это вообще возможно. Ручку к вилке приделать не возьмусь.
– Но…
– А ты прожужжал мне все уши рассказами о своих интеллектуальных победах над разной домашней утварью, которую так заколдовал, что я уже в гости к тебе идти боюсь. Тарелки, в любой момент готовые помыть себя сами, нагоняют на меня мистический ужас. Поэтому и говорю: тебе на руку, что жена собирается чуть ли не круглосуточно шляться где попало. Но если я ошибаюсь, извини и забудь.
Мелифаро удивленно покачал головой. Но спорить не стал. И улыбнулся такой нехорошей в смысле, наоборот, многообещающей злодейской улыбкой, что я понял: стрела попала в цель.
Ну хоть так. Когда не можешь изменить невыносимые обстоятельства, делай хоть что-нибудь. Все равно что, лишь бы ощущать, что Мир по-прежнему повинуется твоей воле, пусть в самых незначительных мелочах. Это ощущение дает силу, а она пригодится – кому угодно, когда угодно, но особенно мне, вот прямо сейчас.
– А я… – начал было я, намереваясь дополнительно вдохновить Мелифаро обещанием свалиться у него на глазах с этой грешной летающей доски и погибнуть во цвете лет ему на радость. Но осекся, потому что в этот момент голос сэра Джуффина Халли изволил наконец раздаться в моей голове. И сказал: «Заходи».
– Что – ты? – нетерпеливо спросил Мелифаро.
– А я пошел к шефу. Он, в отличие от тебя, верит, что я старый опытный колдун. И в связи с этим желает со мной расправиться. Такая уж у него осталась дурная привычка с эпохи Орденов.
– Судя по выражению твоего лица, он тебя как минимум четвертует, – растерянно согласился Мелифаро.
– Не все так страшно, – утешил его я. – Возможно, просто разорвет пополам. В любых обстоятельствах следует сохранять оптимизм.
Но говорить, конечно, проще, чем делать. С оптимизмом у меня сегодня было не очень. Если называть вещи своими именами, совсем кранты. По крайней мере, увидев, что в кабинете кроме самого Джуффина сидит Клари Ваджура, обманчиво юный, по-светски приветливый, с бездонными, почерневшими от отчаяния глазами, я сказал себе: «Так и знал».
Чего тут было не знать.
– Хорошего дня, сэр Макс, – сказал мне Клари Ваджура. И улыбнулся этой своей невыносимой ослепительной улыбкой.
А Джуффин вежливо попросил:
– Дверь закрой за собой, пожалуйста.
А буривух Куруш не спросил, принес ли я ему пирожное. Впервые за Магистры знают сколько времени. Лишь приветственно взмахнул крылом, отвернулся и снова нахохлился. Хотя вроде бы чего только за долгие годы в этом кабинете не наслушался. Обычно его нашими человеческими драмами с толку не собьешь.
– Магистр Клари любезно разрешил мне посвятить тебя в подробности его дела, – церемонно объявил Джуффин. – Поскольку именно ты помог нам разобраться в происходящем. К тому же, в ближайшее время нам понадобится твоя помощь. Сэр Клари изъявил желание, по возможности, умереть именно от твоей руки.
Еще недавно на этом месте я взревел бы: «Чего?!» и пулей вылетел бы из кабинета, вынудив всех заинтересованных лиц играть в увлекательную игру: «Догони сэра Макса столько раз, сколько понадобится, и убеди его выслушать тебя до конца». Но долгая счастливая жизнь в столице Соединенного Королевства, щедро сдобренная практически ежедневными экзистенциальными катастрофами, сделала из меня скучного парня, способного молча кивнуть в ответ на это дикое заявление и всем своим видом выразить готовность слушать дальше.
– Я хочу, чтобы вы знали: я не держу на вас зла. Напротив, даже рад, что вам удалось поспособствовать раскрытию дела, в котором я являюсь не столько виновником, сколько орудием преступления, – сказал мне Клари Ваджура. – Лично для меня это довольно невыгодно, поскольку вынуждает преждевременно прервать сновидение о возвращении в Ехо, которым я еще не успел насладиться сполна. Однако остановить череду бессмысленных несправедливых убийств гораздо важней, чем продлить мое удовольствие, которое, впрочем, уже все равно безнадежно отравлено. Глупо было бы продолжать им дорожить.
Если этот тип поставил перед собой задачу преждевременно прервать мое пребывание вне стен Приюта Безумных, он был на верном пути.
