– Давайте пока не будем спешить с убийствами, – предложил я. – Дурное дело не хитрое, успеется, если что. Я хотел поговорить с вами не про смерть, а про жизнь.
«Такие разговоры больше не для меня», – отрезал Клари Ваджура.
– Посмотрим. Сколько, вы говорили, надо выстоять против обезумевших ветров Земли Йохлимы, чтобы стать одним из них? От рассвета до сумерек? Так вот, не вопрос. Жаль, конечно, что сейчас снова лето, слишком длинные дни, таково уж наше с вами дурацкое везение. Но на этот раз вы точно справитесь. Я помогу вам выиграть эту битву. Сделаю абсолютно неуязвимым, мне это нетрудно. Но только если вы сами хотите. Об этом я и собирался спросить. Я, понимаете, просто не знаю, насколько можно верить тому, что человек говорил в сновидении. Лично я иногда во сне такую чушь мету, страшно даже подумать, что однажды какая-нибудь добрая душа решит помочь мне осуществить все эти удивительные желания…
Клари Ваджура рассмеялся, не дослушав. То есть, с точки зрения стороннего наблюдателя, его искалеченное тело издало хриплый гортанный звук, не то что на смех, даже на стон не слишком похожий. А Безмолвная речь плохо передает смех, так что у меня в голове прозвучало только странное всхлипывание. Зато он отлично смеялся всеми подручными средствами – заискрившейся темнотой пещеры, пляшущим дымом благовоний, грохотом камней где-то далеко снаружи, задрожавшим под моими ногами земляным полом и заодно безмолвствовавшим до сих пор свидетелем нашего разговора, юным разрисованным великаном, который вдруг содрогнулся и гулким утробным басом отчетливо произнес: «Ха. Ха. Ха».
А когда голос шамана умолк, Клари Ваджура сказал: «Теперь я понимаю, почему вас считают в самом лучшем случае демоном, спятившим от слишком долгой жизни среди людей. Демон вы или нет, дело темное, зато в вашем безумии можно не сомневаться. Но уж мне-то грех жаловаться. Представляете, даже в голову не пришло, что можно попросить вас о таком одолжении. А вы все решили сами. И еще спрашиваете разрешения – уму непостижимо! Никогда заранее не угадаешь, в каком виде к тебе заявится величайшая в твоей жизни, хоть и запоздавшая почти на сотню лет удача».
– Это точно, – согласился я. – Никогда не знаешь, где тебе повезет.
Времени у нас было много. Бесконечно долгий вечер и такая же долгая, хотя формально короткая летняя ночь. Ожидание могло бы стать для меня сущим мучением; оно бы и стало, если бы Клари Ваджура не спросил, откуда я такой чокнутый взялся. Этого вопроса я, можно сказать, ждал всю жизнь. Ладно, как минимум целых три дня – с тех пор, как полночи развлекал байками Базилио. А перед этим еще живую тогда леди Тайяру. В последнее время я стал слишком много трепаться; с другой стороны, можно считать, что это тоже новый вид магии. Леди Тайяра изобрела специальную магию для призраков, а я – для болтунов. Если мы объединим усилия и прибавим к моим историям ее ритмические хитрости, немедленно завоюем Мир, даже сами того не желая. Старшее поколение магистров Ордена Семилистника не зря беспокоится, я и правда жутко опасен, адское трепло из ада, всем хана.
Но пока до завоевания Мира дело не дошло, и от моей болтовни была только польза – что старому искалеченному магистру, что юному великану, который присел возле нас на корточки, слушал меня, затаив дыхание, и наверняка ежеминутно благословлял покойного деда за оставленное наследство. Не каждому начинающему шаману удается вызнать подробности повседневного существования демонов жизни, а уж тем более послушать наши жалобы на утомительный график работы, городские сплетни, неудобства Безмолвной речи и возмутительное поведение некоторых девушек, далеко не всегда согласных нас любить. Подозреваю, про девушек ему было гораздо интересней, чем про все остальное, мальчишка есть мальчишка, сколько шаманских бубнов ему в руки ни дай.
Но с магистром Клари Ваджурой особо не забалуешь, он то и дело останавливал меня уточняющими вопросами, особенно когда речь заходила про Темную Сторону, Коридор между Мирами и прочие интересные вещи, которые прошли мимо него. Жадно слушал, иногда говорил: «Какое же счастье, что так бывает». А иногда: «Жалко, что это случилось не со мной», – но тут же добавлял: «Ладно, по крайней мере, теперь я об этом знаю. Успел узнать».
Я попросил Товуайру предупредить нас примерно за час до рассвета. Оказалось, юный умпонский шаман – достойная альтернатива наручным часам. Он не подвел, перебил меня прямо посреди захватывающей истории о старом магистре Хруне Майохти и его вставном глазе, который каким-то образом выпал прямо в Хумгате и превратился там в нечто настолько впечатляющее, что куча странников из разных Миров до сих пор небось заикается – те, кому вообще удалось уцелеть при встрече.
И вдруг: «Солнце взойдет через час». Так возмутительно рано, мы, можно сказать, только разыгрались. В смысле, вошли во вкус.
Ладно, что с этим солнцем делать. Его мне, пожалуй, не остановить. Искренне на это надеюсь. Так лучше для всех.
* * *
Прежде, чем сделать шаг, отделявший нашу пещеру в недрах горы Олайры
[166] от границы с Пустой Землей Йохлимой, я запустил в лоб Клари Ваджуры еще один ярко-зеленый сияющий шар. Велел тому немногому, что осталось от его тела, обрести абсолютную стойкость и неуязвимость до заката, а потом, что бы ни случилось, избавиться от моей власти навсегда.
Покончив с приказами, привычно перешел к извинениям за грубое вмешательство, без которого, увы, не обойтись. На этом месте Клари неожиданно рассмеялся – снова всей тьмой пещеры, дымом, далеким громом и гулким басом юного шамана Товуайры – а отсмеявшись, сказал: «Да полно вам причитать. Можно подумать, такое великое горе эта ваша власть. Обычные знахарские кристаллы смирения – и те неприятней, я точно помню. Однажды в детстве меня попытались ими угомонить; от отцовского дома камня на камне не осталось, когда я почувствовал, что перестаю быть собой. А с вами – вполне ничего, сразу видно деликатного человека».
Никогда не знаешь, из какого источника получишь утешение, на которое, в общем, никогда не рассчитывал. Думал: обойдешься, таким, как ты, не положено. И вдруг.
Товуайра смотрел на нас снизу вверх, как ребенок на старших братьев, собравшихся на рыбалку; как он умудрялся делать это с высоты своего гигантского роста, ума не приложу. С другой стороны, на то и шаман, чтобы творить чудеса.
На меня подобные взгляды действуют гипнотически, никакой дополнительной ворожбы не надо, так что когда Товуайра попросил разрешения отправиться с нами, смущенно добавив: «Может быть, на границе я вам пригожусь», – я не смог ему отказать. Насчет «пригожусь» я, будучи типичным угуландским выскочкой, в глубине души полагающим все неизвестные мне магические традиции детским баловством, здорово сомневался, зато точно знал, что от его присутствия не будет вреда. В трактате Тейти Макабур Второй Толстой, который я читал все утро, медленно, как первоклассник, водя пальцем по буквам, чтобы ничего важного случайно не пропустить, черным по белому, вернее, бледно-синим по темно-зеленому было написано, что смотреть на человека, вступившего в противоборство с Йохлимскими ветрами, можно сколько угодно. А можно и не смотреть – это я тоже узнал заранее. И кучу других подробностей – например, что безумные ветры окончательно сатанеют, увидев оранжевый цвет, поэтому в такой одежде вблизи границы с Пустой Землей Йохлимой лучше не шастать, набросятся всей компанией, и привет. Им только повод дай.
