– Да танцуй, Катя, танцуй, я разве против?
Я как можно равнодушнее отвернулась. Но настроение сразу испортилось. Быстро же старичок-доктор нашел мне замену!
С горя я набросала себе в тарелку целую гору свежайшей выпечки, хотя прежде, повинуясь убеждениям Старцева, всегда ограничивалась единственным круассаном.
Полбеды, что доктор мой до обидного легко утешился – но ведь и с Костей мы не видимся третий день, вчерашняя мимолетная встреча не в счет.
И после завтрака я вышла на улицу в твердой решимости якобы случайно встретиться с ним – и получить наконец приглашение на новое свидание.
Однако сколько я ни бродила по парку и вдоль корпусов, притворяясь, что совершаю утренний моцион, Костя мне так и не попался. День выдался сырой, с неба то и дело сыпал дождик-крупа, и моя новейшая укладка быстро приняла довольно жалкий вид, да и лицу, заботливо разглаженному вчерашним косметологом, прогулка яркости не добавила. Когда я, намерзшись, переодевалась в своем номере к обеду, из зеркала на меня взглянула не неуязвимая, преображенная Изабель, а прежняя, одинокая и неуверенная в себе Бэла. Да еще и юбка (два дня назад свободно болтавшаяся на талии) застегнулась с трудом. Не зря, наверно, Лиля мне говорила, что день без спорта сразу прибавляет лишних граммов двести, а я уже сколько на аэробику не хожу... Отправиться, что ли, на рецепцию? Потребовать себе нового инструктора и нового врача?
Но только если окажется, что Костя ко мне охладел, – никакая мне больше не нужна аэробика и никакие врачи.
Однако после обеда, когда я грустно брела по парку, Константин нагнал меня сам. Широко улыбнулся, раскинул руки, жарко проговорил в ухо:
– Ох, Изабель, прости меня! Я настолько замотался, ты не представляешь...
И я уже снова была готова таять от одного его взгляда, от единственного прикосновения его сильных и нежных рук. «И до его коттеджа, – мелькнула мысль, – отсюда всего пару минут хода...»
Однако Костя уже смотрит на часы, болезненно морщится, виновато говорит:
– Изабель, милая, горю! У нас совещание, – снова быстрый взгляд на циферблат, – уже через две с половиной минуты.
Но я (Изабель, не Бэла!) не собираюсь отпускать его просто так. Я требовательно заявляю:
– А что насчет вечера?
– Снова в баре? – подмигивает он. – Или сразу ко мне?
И я опрометчиво выпаливаю:
– Да где угодно!
Костя вновь обволакивающе улыбается и произносит:
– Милая, у меня правда завал, но я постараюсь. Честно. Давай ориентировочно планировать на девять. Я тебе обязательно позвоню. Дождись, ладно?
Он ласково кивает мне и торопливо шагает к административному корпусу, а я лихорадочно гадаю, найдет ли местная парикмахерша окошко, чтоб обновить мою прическу, и не попросить ли косметолога не просто сделать мне массаж с маской, а нанести профессиональный мэйк-ап.
...Я все успеваю, к семи вечера снова в блестящей форме, и влюбленной дурой сижу на диване в своем номере. То и дело поглядываю на дисплей мобильного телефона: не выключился ли случайно звонок? В сети ли аппарат? Однако звонка все нет и нет...
И когда я уже совсем теряю надежду, телефон вдруг разражается трелью. Я смотрю на определитель: но вызывает меня совсем не тот, чьего звонка я ждала. Это всего лишь отец! Первая мысль: до чего же некстати, вдруг, пока мы будем с ним говорить, мне позвонит Костя и наткнется на короткие гудки?
Однако я все же отвечаю:
– Да, папа?
И вместо ответного приветствия натыкаюсь на гневное:
– Слушай, Бэла! Ты что творишь?!
– Я? Творю?!
Мой голос от волнения и от обиды садится, отец сразу сбавляет тон:
– Ладно, извини, извини. Я просто неправильно сформулировал. Я очень за тебя волнуюсь и хотел узнать, все ли у тебя в порядке?
Я его совершенно не понимаю:
– А что случилось?
– Ну как! Все-таки ты еще молода, совсем там одна, а кругом полно, – он делает паузу, – местных героев-любовников.
– Папа, мне двадцать семь лет, – отрезаю я. – И со своими любовниками я вполне могу разобраться сама.
– Ага, – радуется он, – значит, любовник есть!
Голос отца приобретает доверительный оттенок, и он вопрошает:
– Твой мачо, конечно, чертовски красив? Мускулист? И, разумеется, великолепен в постели?
– Откуда ты взял про постель? – бормочу я.
– Ох, Бэла, Бэла, – вздыхает отец, – наивная ты девочка...
– Да объясни, в чем дело! – начинаю злиться я.
В трубке раздается писк – кажется, мне пытается дозвониться другой абонент, и это, конечно, Костя – но прервать разговор с папашей я не могу. Отец спокойно объясняет:
– Бэла, я, конечно, не могу запретить тебе влюбляться и проводить время с мужчинами. Но имей в виду, ко мне сегодня подходил шеф моей службы безопасности. И сказал, что про тебя наводили справки. Про тебя, мою дочь. Причем интересовались тобой, знаешь, откуда? Из твоего санатория.
– Кто интересовался? Зачем?..
– Кто конкретно наводил справки – они не выяснили, – сообщает отец. – А интересовались, собственно, одним. Сколько у тебя денег.
Я пораженно молчу, родитель повторяет:
– Кто-то из санатория очень хочет узнать, каковы размеры твоего личного, не подконтрольного мне, состояния.
– О, боже! – выдыхаю я. И недоуменно произношу: – Но ведь у меня нет никакого состояния... Только те деньги, что ты мне дал с собой...
– В том-то и дело, – жестко резюмирует отец. – Значит, кто-то узнал, что ты моя дочь, и надеется отхватить лакомый кусочек. Поэтому я и предупреждаю, чтоб ты была осторожней со своими любовниками. Предупреди их сразу: никакого приданого я за тобой давать не собираюсь. Ты поняла?
Его тон меня бесит, и я ору:
– Да не нужно мне от тебя ничего!
– А я тебе ничего и не предлагаю, – спокойно соглашается он. – Кроме, конечно, отцовской любви. Ну и, может быть, небольшой суммы в завещании...
– Я уже сказала, что не претендую на твои деньги!
– Очень рад, что не претендуешь, – говорит он. – И, кстати, имей в виду: твой герой-любовник наверняка уже в курсе, что ты вовсе не богатая наследница, за которую он тебя принимал. Мой шеф по безопасности передал интересующимся: лично у тебя – нет ни копейки. И права на обязательную долю моего наследства ты, как совершеннолетняя и трудоспособная, не имеешь. Поэтому, – отец цинично усмехается, – не удивляйся, если твоя страстная любовь вдруг завянет.
Я в полном шоке. Но стараюсь говорить совершенно спокойно:
– Хорошо. Спасибо, что предупредил.
