Наконец, стол был сервирован. Получилось даже изыскано. На большом блюде – сыры разных сортов, вперемешку с грецкими орехами и виноградом, рядом – морские гады: осьминоги, мидии, кальмары в собственном соку. Запыленная (видимо, от долгого стояния в сельпо) бутылка «Бордо» бог знает какого года стояла откупоренной – Костя сказал, что хорошее вино перед употреблением должно подышать. Я впервые об этом слышала, ведь у нас в Кирсановке спиртные напитки разливались обычно через пять секунд после того, как открывались – а сухие вина не пил вообще никто, в крайнем случае, если девчонки пищали, им наливали десертное. Я не любила ни сухого вина, ни сыров с плесенью, ни морепродуктов, но поняла, что судьба посылает мне еще одно испытание перед тем, как объединить меня с Костей (а, может, и разлучить нас навеки). И я покорно стала пробовать и то, и другое, и третье. Как ни странно (возможно, я была слишком голодна), все гастрономические изыски мне понравилось. После того как я наелась и осушила пару бокалов терпкого вина, у меня вдруг фантастически улучшилось настроение, возникла настоящая эйфория, и я впервые за весь сегодняшний день посмотрела на Костю как на мужчину. Он тоже расслабился, раскраснелся и стал необыкновенно хорош.
– Ты что, в вино наркотик подмешал? – засмеялась я.
– Зачем наркотик? – удивился мой спутник. – Просто правильное сочетание продуктов. Бодрит, веселит и улучшает настроение. Французская диета, поэтому галлы все худые, долго живут и часто любят друг друга.
Он со значением посмотрел на меня.
Видимо, мои глаза сказали ему «да», он подошел ко мне и заключил меня в страстные объятия.
...В любви, как и в еде, Костя сегодня (в отличие от нашей недавней встречи в парке) был страстен и нетороплив. Он целовал меня всю, и когда я уже, казалось, находилась на вершине блаженства, все длил и длил наслаждение и открывал мне все новые и новые его грани. Порой я не могла сдержать крика – и всякий раз боялась, что разбужу спящего в соседней комнате сына.
Он шептал мне слова о любви, нежные глупости. А прежде чем, уже на излете ночи, уснуть, пробормотал, что я для него – все.
Сегодня я верила ему.
Ведь я до сих пор верила в сказки. Несмотря на то что мне уже двадцать восемь, и я пережила многие разочарования и предательства, и веду, как и миллионы женщин, серенькую, скучную жизнь, и мне постоянно не хватает денег. Но я все равно с непонятным упорством верю в чудо...
И вот сейчас это чудо в моей жизни случилось.
Мой сын спасен, сладко сопит в соседней комнатке, он здоров и счастлив. А рядом со мной, на широкой кровати, безмятежно раскинулся мужчина моей мечты. Красивый, сильный, надежный, обеспеченный. И главное – до безрассудства смелый. Бесконечно благородный. Без единого сомнения рискнувший всем – престижной работой, да что там работа, своей жизнью! – ради спасения моего сына. И блистательно вызволивший меня с Максимкой из отчаянного положения, в котором мы оказались...
Я долго, очень долго смотрела на Костино разглаженное во сне лицо – и не могла наглядеться. Он – мой, спит в моей постели, а рядом, за стенкой, посапывает мой сын, которому Костя, конечно же, станет отличным папой – чего еще можно желать?..
Меня переполняли эмоции, и я не удержалась: склонилась к Костиному лицу и бережно, чтоб не разбудить, поцеловала его в уголок рта.
Однако сон у моего любимого оказался чуток – Константин тут же открыл глаза, увидел меня, улыбнулся, и, мне почудилось, первым его желанием было ответить на мой поцелуй, и наброситься на меня, и продолжить наши приятные упражнения... Кто бы был против!
Я подалась навстречу его объятиям, однако любимый бережно отстранился. Взглянул на часы. Пробормотал: «Ого, уже полшестого... Максимка спит?»
Я кивнула – и снова потянулась к нему.
Но Костя ласково и твердо отстранил меня. Уверенным прыжком выбрался из постели – о, насколько он был прекрасен в наряде Адама!
Я, не скрывая, любовалась им, однако мой рыцарь, будто не замечая моих восхищенных взглядов, натянул джинсы, футболку и попросил:
– Оденься, Лиля.
– Мы куда-то идем? Прямо сейчас? – улыбнулась я.
– Нет. Просто надо поговорить.
– Я могу и так говорить.
Я прижалась к нему голым плечом и даже сквозь Костину футболку почувствовала кожей его мускулы.
– Лиля, – чуть поморщился он. – Пожалуйста, не сейчас.
И было в его тоне что-то такое, отчего мое сердце тут же тревожно сжалось.
Я надела футболку и присела рядом на стул.
– Что-то случилось, Костя?
Футболка едва прикрывала мое тело, босые пятки упирались в чахлый гостиничный ковер, лицо, я подозревала, раскраснелось, глаза, еще помнившие его недавние поцелуи, наверняка сияли. Костя очень мужским, оценивающим взглядом посмотрел на меня. И произнес – но обращался будто не ко мне, а к кому-то третьему, незримо присутствовавшему в комнате:
– Да, она хороша... Ради такой – любой рискнул бы.
Кажется, он до сих пор переживал наше вчерашнее приключение.
Я беспечно улыбнулась:
– Да ладно тебе, Костя! Чем мы особенно рисковали? Ведь закончилось все хорошо...
Но Костя смотрел словно сквозь меня и обращался будто к кому-то третьему:
– Впрочем, это в духе многих мужчин: едва не погубить карьеру ради парочки стройных женских ножек...
Что за странная, непонятно откуда взявшаяся манера – говорить обо мне, будто меня здесь нет? И потом: он что, о службе в санатории жалеет?
Я набросилась на него:
– Какую карьеру ты имеешь в виду? В санатории, в этой клоаке?! Под началом человека, который едва не угробил моего сына?!
Костя вздохнул:
– Ох, Лиля, Лиля... Нам действительно предстоит тяжелый разговор. Я долго думал, стоит ли его затевать, но решил, что ты имеешь право знать...
Я похолодела:
– Знать – о чем?
– Я совсем не тот человек, за кого себя выдавал.
– Не понимаю...
– Да ладно, Лиля. Ты умная девочка. И интуиция у тебя развита. Все ты понимаешь. Или, по крайне мере, догадываешься.
Я почувствовала, как лечу в пропасть. Потому что я, на самом деле, догадывалась. И подозревала, и боялась, и молила всех богов, чтобы эти подозрения оказались всего лишь пустыми домыслами... Однако мои молитвы услышаны не были. И сейчас Константин смотрел на меня без малейшей искорки во взгляде. Губы его холодны, голос сух:
– Ты была права в своих подозрениях, Лиля. Я действительно не тот Костя, которого ты знаешь. И которого, надеюсь, любишь. Моя работа в санатории – это всего лишь прикрытие.
И снова этот жесткий, без малейшего намека на любовь, взгляд.
Наверное, я побледнела. Константин, глядя мне прямо в лицо, раздельно произнес:
