Хроникер Гаспар Корреа изображает Албукерка, опирающегося на копье и пытающегося разубедить маршала. Щит его лежит у ног. Вокруг между тем сражаются португальские солдаты. Теперь Албукерк встревожен не на шутку. Войска устали, а разъяренный Коутиньо сам не представляет, что предлагает.
«Да поможет Вам Господь. Должен предупредить, что, если вы пойдете этим путем, черные людишки, как вы их назвали, вовсе не будут разбегаться в разные стороны, будто стадо коз… Это богатый и хорошо защищенный торговый город, жители которого не отдадут свое добро без боя. Умоляю, не идите туда… отсюда до дворца правителя долгий путь, дороги плохи, люди смогут идти только друг за другом… добраться дотуда нелегко… вы прибудете утомленным и у цели обнаружите множество хорошо вооруженных местных солдат, готовых к сражению. Я говорю правду. От всего сердца умоляю, не ходите туда».
«Однако я пойду, — лишь усмехнулся в ответ маршал. — Возвращайтесь к своим кораблям. Можете подниматься на борт и радоваться своему великому свершению».
Коутиньо приготовился наступать. Впереди шел рыцарь с флагом, а переводчик Гаспар ди Алмейда показывал дорогу. С собой португальцы взяли малую пушку берко, а также порох и снаряды. «И люди, предвкушая разграбление дворца правителя, последовали за маршалом». Албукерк со своими людьми вернулся на берег и сказал: «Мы должны быть готовы. Сегодня мы узнаем, какова Божья воля. Многие из тех, кто ушел, не вернутся». Он распорядился, чтобы на лодках дежурили дозорные, которые должны были доставлять на борт кораблей раненых. Многие ушли за маршалом, однако Албукерк собрал оставшихся людей. Они принялись сжигать каликутские доу и легкие рыбачьи лодки. Албукерк готовился к худшему.
Маршал и его четыреста человек тем временем направлялись прямо к дворцу. Расстояние до него составляло около 3 миль. Солдатам приходилось идти гуськом, поскольку улицы были узкими. Со всех сторон над ними возвышались пальмы и каменные стены домов. Никакого сопротивления португальцы не встретили. «Черные людишки» убегали. Создавалось впечатление, будто они не желают вступать в схватку. По пути люди маршала поджигали пустые дома. Ветер с Гат относил густой дым в сторону тех, кто шел позади. В результате люди задыхались, кашляли и страдали от невыносимого жара, распространявшегося вокруг горящих домов. Скоро начало казаться, будто пылает весь город. Многие повернули обратно. Албукерку тоже было трудно поддерживать дисциплину среди своих людей.
Между тем маршал неумолимо продвигался вперед. Когда португальцы дошли до широкой площади, по краям которой выстроились богатые дома, принадлежавшие местной знати, там они столкнулись с большой группой найяров, вооруженных до зубов и готовых сражаться. Начался свирепый бой. Португальцам удалось прорваться вперед, однако эта победа досталась фидальго дорогой ценой. «Лисуарте Пашеку упал со стрелой в шее, а Антониу да Коста рухнул на землю обезглавленный». Многим стрелы попали в ноги, не защищенные доспехами. Некоторые устремились назад к кораблям.
Деревянный дворец заморина
Число жертв с обоих сторон было велико. Среди убитых индийцев был регент, возглавлявший сопротивление.
Маршал же упрямо продвигался дальше. Когда добрались до дворца, португальских солдат снова встретили лучники. На них дождем посыпались стрелы. После яростной схватки удалось обратить индийцев в бегство, и португальцы ворвались внутрь. За стенами скрывался «просторный двор, окруженный многочисленными павильонами с богато украшенными дверями, покрытыми пластинами из меди и золота, а сверху красовались великолепные балконы очень тонкой работы».
Началось разграбление. Замки срубали при помощи топоров. Внутри скрывались настоящие пещеры Аладдина. Португальцы обнаружили сундуки, полные роскошных тканей, расшитых золотой нитью. Здесь были шелка, бархат и парча из Аравии. Также нашли деревянные реликварии, отделанные золотом и серебром. Фидальго приказали слугам охранять награбленное добро, чтобы оно не было украдено кем-то другим. Поняв, что им представился шанс сказочно разбогатеть, португальцы утратили всякую осторожность и бдительность. Копья они оставили снаружи, чтобы унести в руках как можно больше добычи. Сто человек под командованием Руя Фрейре, которых выставили охранять вход во дворец, «то и дело заглядывали внутрь». Эти люди отчаянно завидовали тем, кому представилась возможность участвовать в грабеже, и сами были не прочь урвать свой кусок. Когда горы добра, собранные мародерами, были оставлены без присмотра на площади, Фрейре и двадцать его соотечественников собрали все, что могли, и вернулись на корабли. Разграбление продолжалось два часа. Между тем утро сменилось днем и наступила жара.
Того, что произошло потом, мародеры не предвидели. Весть о смерти регента дошла до удалившегося в горы над Каликутом заморина вместе с тремя отрезанными головами португальцев, которые ему доставили. Разъяренный, он потребовал жестокого отмщения. Найяры перегруппировались и устремились к дворцу. К тому времени «золотая лихорадка» лишила португальцев последних остатков бдительности. Выбив одну из дверей, они увидели за ней сундуки, полные золотых монет, «которые они вытащили из комнаты, и каждый забрал столько, сколько смог». Внутри этой комнаты находилась вторая манящая дверь, запертая изнутри. Ее украшали золотые панели. По утверждению переводчика Гаспара, эта дверь вела в сокровищницу правителя. При мысли о том, какие невиданные богатства там хранятся, португальцы утратили всякую способность рассуждать здраво и принялись кидаться на двери, стараясь их выбить. Однако двери не поддавались.
Между тем к найярам присоединились еще четыреста человек, посланные королем. Все были исполнены решимости отомстить за смерть регента или умереть самим. Они принялись сражаться с португальцами, охранявшими вход во дворец. Снова полетели стрелы, и тут прибыл Албукерк со своими людьми. Пробившись к двери, он послал своего секретаря, Гаспара Перейру, предупредить Коутиньо о том, в каком опасном положении он находится. Перейра попытался убедить маршала, что снаружи собрались целые полчища врагов и число их растет. Пора уходить, говорил Перейра. «Он должен удовлетвориться этой большой победой… у него не хватает людей, все ушли с добычей… впереди ждет долгий и трудный путь… уже полдень, и наступила жара».
Коутиньо же ничего не желал слушать. Его манили к себе упорно не поддающиеся двери. Единственное, что он велел передать Албукерку, — что он «пришел без него и уйдет без него». Албукерк же выставил людей у ворот, чтобы больше никто не угодил в ловушку. Затем Албукерк решил лично поговорить с маршалом. «Именем короля прошу вас уйти, вы не должны здесь оставаться. В противном случае мы все погибнем. Путь, которым вы пришли, преградил огонь, и нам трудно будет отступить». Маршал до последнего сохранял высокомерие. Нехотя он согласился уйти, но, как и Лоуренсу в Чауле, он собирался доказать свою смелость, покинув поле боя последним. Кроме того, уходя, он намеревался поджечь дворец.
