Дым, шум, неразбериха, свист стрел и дротиком, крики «Святой Иаков!»… К полудню португальцам удалось захватить мост. Солнце было в зените. Люди сражались на протяжении многих часов, без еды и в тяжелых доспехах. Жара и влажность их совершенно измучили. Албукерк приказал установить навесы, сделанные из парусов. Но утомленные солдаты просто не могли заставить себя встать, не говоря уже о том, чтобы возводить баррикады, необходимые для защиты с таким трудом захваченного моста. Албукерк принял решение отступать. Капитаны, уже предвкушающие разграбление богатого города, были весьма недовольны. Чтобы поднять боевой дух, Албукерк приказал поджечь постройки вокруг дворца султана и мечеть. Португальцы увидели величественный деревянный павильон, установленный на огромной колеснице с тридцатью колесами, каждое вышиной с потолок в комнате. Все это было построено для церемониальной свадебной процессии дочери султана, которую выдавали замуж за правителя соседнего княжества. Павильон был «увешан шелковыми занавесями внутри и флагами снаружи — все это было предано огню». Тем не менее поджоги послужили лишь слабым утешением. Португальцев постигла неудача — занятый было мост пришлось оставить. Португальцы взяли с собой семьдесят две пушки и своих раненых. «Ни один из тех, кого ранили дротиками, не выжил, за исключением Фернана Гомеша ди Лемоша, чью рану прижгли свиным жиром, как только он ее получил. Эта мера, с Божьей помощью, спасла его».
Обе стороны замерли в нерешительности. Что предпринять дальше, никто не знал. Султан объявил, что крайне удивлен тем, что его город атаковали после того, как были отпущены пленники, и предложил заключить мирный договор. Он снова пытался тянуть время, ожидая перемен в погоде. Неудача португальцев вселила в султана новую уверенность в собственных силах. Он восстановил оборонительные укрепления — и баррикады, и ловушки на берегу. На этот раз кончики заостренных стержней были пропитаны ядом. Кроме того, султан приказал установить барьеры прямо на городских улицах. Но Албукерк торжественно поклялся своей длинной седой бородой, что Малакку постигнет возмездие и он ни за что не отступит, пока не одержит победу.
Но оставалась одна важная проблема — высокий мост теперь охранялся лучше, чем раньше. Однако Албукерк нашел решение проблемы — на мост можно было попасть сверху. Должно быть, вспомнив двухдневное сражение с джонкой в Малаккском проливе, Албукерк потребовал предоставить в его распоряжение один из этих высоких, прочных четырехмачтовых кораблей с Явы. Погрузив на него пушки, Албукерк распорядился на буксире доставить джонку к мосту. Сделать это было поручено Антониу ди Абреу. Глубокая осадка джонки означала, что корабль мог продвигаться вперед только во время прилива. Наконец он сел на мель на песчаной косе неподалеку от моста. Защитники города сразу же принялись ее обстреливать. Тем не менее никакого урона джонке нанести не смогли. Чтобы сжечь ее, по течению реки пустили горящие плоты. Огонь поддерживали дрова, смола и масло. Плоты подталкивали люди, плывущие в маленьких лодках и держащие в руках длинные гарпуны с металлическими наконечниками. Мушкетная пуля попала Абреу в лицо, раздробив ему зубы и оторвав кусок языка. Но когда Албукерк приказал, чтобы раненого заменили, тот, по утверждениям хроникеров, наотрез отказался покидать поле боя, объявив, что, «покуда у него есть ноги, чтобы идти, руки, чтобы сражаться, достаточно большая часть языка, чтобы отдавать команды, и сама жизнь, он никому не передаст свой пост». Абреу остался на джонке, готовясь нанести удар по мосту.
Подготовка Албукерка ко второй атаке была гораздо более тщательной. Он приказал как следует запастись арбалетами, приказал заготовить бочки, кирки, лопаты и топоры, чтобы возвести свои баррикады, как только мост будет захвачен. Кроме того, было изготовлено множество деревянных щитов, которые должны были защитить португальцев от мушкетных выстрелов и ядовитых дротиков. Еще больше досок пошло на то, чтобы пройти по усеянному ловушками берегу. Все было готово. Албукерк дал китайцам разрешение уплывать, высказав им свою благодарность и наделив дарами. 9 августа он созвал всех своих капитанов и фидальго и устроил еще один военный совет.
Было очевидно, что после неудачной атаки многие остались недовольны. Особенно португальцев возмутило решение отступать, которое губернатор принял единолично, ни с кем не посоветовавшись. Кроме того, ядовитые дротики оказались очень грозным оружием и напугали португальцев. Кроме того, мало кого вдохновляла перспектива возводить форт на тропической жаре. Не говоря уже о том, что фидальго вообще считали эту разновидность работы унизительной для людей знатного происхождения. Они пред почитали захватывать и грабить, а потом возвращаться с победой и трофеями. Албукерк произнес пылкую речь, содержание которой в разных источниках несколько различается. Он обрисовал стратегические планы относительно Индийского океана. Если основная цель — задушить мусульманскую торговлю в Красном море, то Малакка — «центр и средоточие всякой торговли» — является ключом к успеху. Отсюда поставляются «все специи, опиум и богатства со всего света… через [Малакку] прошло больше перца для Мекки, чем через Каликут». Захват Малакки нанесет удар и по Каиру, и по Александрии, и по Венеции. Помимо этого, он замедлит распространение ислама. Как выразился Томе Пирес, «тот, кто правит Малаккой, держит за горло Венецию». Албукерк прекрасно понимал, какие города-порты являются ключевыми торговыми центрами на Индийском океане. Поэтому он в полной мере осознавал, какое значение будет иметь захват Малакки. Он попытался уверить фидальго в том, что, если португальцы будут управлять городом справедливо, удержать его поможет поддержка местных жителей и большой гарнизон для этой цели не понадобится. Задача Албукерка состояла в том, чтобы построить империю, а не просто разграбить богатый город. Тем не менее, подчеркивал Албукерк, построить форт просто необходимо. Глядя в глаза своим командирам, он призывал их согласиться на его план. Высказывался Албукерк прямо и категорично. Он не был готов «ни высаживаться на берег, ни сражаться, если не будет форта — рисковать жизнью хотя бы одного человека, как бы велика ни была добыча… [без форта] противоречит воле моего короля». Это был прочувствованный, воодушевляющий призыв. Желая создать империю, Албукерк пробуждал в своих командирах религиозный пыл крестоносцев и рыцарский долг, но при этом говорил и об их личных интересах. «Золотая стена» Малакки, безусловно, весьма вдохновляла капитанов, но Албукерк отказывался идти в наступление, пока не будет решен вопрос о строительстве форта. В тот день он одержал победу исключительно благодаря напору и энтузиазму. Фидальго, которые, должно быть, втайне надеялись, что в Малакке не хватит камня для возведения форта, объявили, что «готовы на все и форт будет построен», и даже легкомысленно прибавили: «А если понадобится, то и два». Албукерк, предвидевший, что командиры могут пойти на попятный, проявил предусмотрительность, велев записать и сохранить эти заявления.
10 августа 1511 года, когда был прилив, который, как надеялись португальцы, должен был сдвинуть с мели джонку и поднести ее ближе к стратегически важному мосту, они приготовились захватить Малакку — город, население которого составляло 120 тысяч человек. При этом у самих захватчиков в распоряжении было тысяча человек и двести малабарцев. Пожалуй, эта военная операция была самой дисциплинированной и тщательно спланированной из всех, которые предпринимали португальцы. Албукерк помнил уроки Каликута и судьбу Коутиньо. Он опасался, что, если удастся прорваться через баррикады на берегу и захватить мост, жажда несметных сокровищ заставит людей в беспорядке устремиться на узкие извилистые улочки незнакомого города, где, обремененные тяжелыми доспехами и утомленные жарой и духотой, они станут легкими жертвами и их убьют по одному.
