«Таскать камни на спине было тяжелой работой, и каждый стал или строителем, или каменщиком… Форт строили, во всякий час держа поблизости оружие, под невыносимым пеклом, поскольку земля эта располагается на два градуса к северу от экватора. [Город] стоит в низине, почвы здесь болотистые, населенные дикими тварями, поэтому всюду сильное зловоние и нездоровый воздух. Мы не ели ничего, кроме риса, в результате все наши люди занемогли… Не осталось никого, кто бы не страдал от дьявольской лихорадки, умершие лежали… в казармах по два-три дня, поскольку некому было их хоронить. Я заболел в начале октября, лихорадка не прекращалась пятьдесят дней и была так сильна, что я был без сознания».
Миазмы, скудное питание и малярия погубили стольких португальцев, что все предприятие оказалось под вопросом. Пришлось прибегать к услугам местной рабочей силы. Самого Албукерка трясло от лихорадки, однако он продолжал следить за ходом строительства.
Трудности в возведении крепости, страх контратак и болезнь задержали Албукерка. К концу 1511 года пора было отправляться в плавание, иначе португальцам пришлось бы задержаться в Малакке еще на год. Албукерк оставил в городе гарнизон из трехсот человек и восемь кораблей, команда которых состояла из еще двухсот. Другие три корабля, «Флор де ла Мар», «Эмшобрегаш» и «Тринидад», должны были вернуться в Индию вместе со всеми добытыми сокровищами на борту. Пятнадцать человек Албукерк посадил на джонку, которой должны были управлять яванские рабы.
«Флор де ла Мар» был одним из самых выдающихся кораблей португальского флота. При весе 400 тонн он был самой крупной карракой из всех, что когда-либо строили. Сорок пушек, размещенные на трех палубах, а также высокая корма и бак придавали «Флор де ла Мар» устрашающий вид и заставляли корабль выделяться среди доу в Индийском океане. Это была настоящая плавучая крепость, с любой стороны которой можно было вести огонь. Во время битвы при Диу флагманский корабль выстрелил по египетским кораблям шестьюстами ядрами всего за один день. Тем не менее из-за крупных размеров корабль был неповоротлив, поэтому в трудных условиях маневры становились затруднительными. К тому же судно было уже старым. Средний срок службы корабля в Индии составлял около четырех лет. Долгие морские переходы и корабельные черви-древоточцы за короткое время оказывали воздействие даже на самые крепкие и прочные доски. К 1512 году «Флор де ла Мар» исполнялось 10 лет. На судне было много протечек, приходилось постоянно их латать и откачивать воду. Албукерк хотел добраться на своем корабле до Кочина и там починить его, однако все остальные единодушно сошлись на том, что плыть на «Флор де ла Мар» попросту опасно. Многие наотрез отказались подниматься на борт флагманского корабля. Единственное, что убедило команду передумать, — несокрушимая уверенность губернатора. Кроме того, благодаря своему размеру «Флор де ла Мар» вмещал значительную часть добытых сокровищ, а также большое количество больных и раненых, не говоря уже о рабах, предназначавшихся в подарок королеве.
Эмполи, плывший на корабле «Тринидад», рассказывает о случившемся так: «В плавание мы пустились в очень плохую погоду, поскольку мы и так уже изрядно припозднились, отправившись в путь в двенадцатый день декабря». На самом деле португальцы опоздали с отплытием на целый месяц. Шесть дней спустя флотилия попала в шторм.
«Примерно в три часа ночи мы услышали рокот грома… потом обнаружили, что находимся на глубине едва в 4 морские сажени. Мы тут же бросили якорь… Ветер был силен и сносил нас к берегу, а когда наступило утро, мы увидели, что… находимся на мелководье. В самой мелкой части оказался корабль капитана-генерала; огромная волна ударила ему в бак и смыла шестнадцать человек, которые утонули в море».
«Флор де ла Мар» был в большой беде. Вода хлынула внутрь. Из-за ее все прибывающего веса, а также тяжелого груза корабль не мог развернуться. Чтобы переждать шторм, огромная каррака встала на якорь, но вода прибывала так быстро, что от насосов не было никакого толку. Эмполи продолжает: «…еще одна волна ударила в него, и отвалился руль, корабль мотнуло в сторону, и он сел на мель. [„Флор де ла Мар“] сразу наполнился водой, команда собралась на юте и оставалась там, уповая на милость Божью».
Нужно было уходить с корабля, и как можно быстрее. Албукерк приказал срубить несколько мачт и связать их вместе, таким образом изготовив импровизированный плот. Больных и раненых уложили в одну лодку, в то время как на другой команда перебиралась на плот. Албукерк, обвязав веревку вокруг пояса, а другим концом привязав ее к кораблю, направлял лодку вперед и назад, пока все португальцы не оказались на плоту. До последнего сохранявший верность дисциплине, он приказал, чтобы все покидали корабль в одних рубашках и бриджах. Тот же, кто пожелает захватить с собой какие-либо вещи, может оставаться на тонущем корабле. Что же касается рабов, то они были предоставлены сами себе и прыгали прямо в море. Те, которые не умели плавать, шли ко дну. Некоторые сумели уцепиться за плот, но были встречены копьями. Португальцы никому не позволили взобраться на него, боясь, что плот окажется перегружен. В море всегда выживали самые важные люди.
Между тем у них за спиной «Флор де ла Мар» разломился на две части. Теперь над водой были видны только ют и грот-мачта. И лодка, и плот дрейфовали всю ночь, и, «напуганные, они молились Господу до рассвета, когда шторм унялся».
В суматохе идущий впереди «Эмшобрегаш» решил спасать себя и отплыл подальше от места кораблекрушения. Команда джонки, до этого момента находившаяся в плену у португальцев, воспользовалась моментом, перебила своих хозяев и уплыла вместе со всем ценным добром, находившимся на борту. Только «Тринидад» находился достаточно близко, чтобы помочь жертвам кораблекрушения, но у них тоже были большие проблемы — корабль мог вот-вот сесть на мель и повторить судьбу «Флор де ла Мар». Эмполи пишет, что они «касались дна и пришлось выбрасывать за борт снасти, пушки и часть специй и положиться на милость Божью, поскольку другого выхода я не видел, а надеяться, что удастся добраться до берега вплавь, не приходилось из-за большого расстояния». Когда рассвело и море успокоилось, с «Тринидада» смогли разглядеть плот с самодельным флагом, прикрепленным к копью в качестве сигнала бедствия.
Выживших взяли на борт «Тринидада». «На корабле… нас было около двух сотен, и у нас не хватало еды и воды для такого количества человек… столько народу оказалось на борту… что мы совершенно растерялись». Несмотря на недостаток продовольствия, Албукерк, беспокоившийся из-за того, что происходит в Кочине и Гоа в его отсутствие, отказался причаливать к берегу, чтобы запастись провизией, «…говорил о ситуации в Индии и приводил много других доводов». Из-за упрямства губернатора плавание до Кочина обернулось кошмаром — во всяком случае, так утверждал Эмполи. «Нам пришлось терпеть большую нужду и лишения. Мы были вынуждены обходиться шестью унциями заплесневевших галет и глотком воды… Жалобы и ропот [были] так велики… что капитан заперся в своей каюте, и никто его не видел». Некоторых пленников-мусульман выбросили за борт, когда они спали, чтобы таким образом уменьшить число голодных ртов. И так «плыли до Кочина, куда добрались только благодаря тому, что усиленно выкачивали воду насосами… мы были едва живы». С собой португальцы не привезли ничего, кроме вещей, которые были на них надеты. Если верить одному из источников, Албукерк сумел спасти корону, меч из золота и рубиновое кольцо, присланное правителем Сиама. Источник утверждает, что все это было отправлено Мануэлу в качестве даров.
