— Ты же говорил, нельзя в больницу… — Тут до меня
дошло, и я нахмурилась; — Это что, иголкой с ниткой? Нет уж. Я не Рэмбо.
К. тому же, если верить твоим про гнозам, долго я не протяну, так что глупо
особенно о руке беспокоиться.
— Не болтай ерунды. С такими способностями ты доживешь
лет до ста.
— Хорошо бы, — кивнула я. — Как у тебя
голова?
— До того, как по ней железкой двинули, было лучше.
— Я есть хочу.
— Потерпи. Поеду в город, что-нибудь прихвачу.
Часов в двенадцать он стал собираться.
— Я с тобой, — поднялась я с кресла, с трудом
извлекая себя из дремы.
— Ложись спать. За час обернусь.
— Нет, лучше вместе. Ночь, менты тормознут. Если
женщину увидят, меньше цепляться будут,
Алексей подумал и кивнул. Тело Пашки он перенес в машину и
уложил в багажник. В кабине чем-то пахло, я не сразу поняла, что кровью.
Сиденье и пол Алексей вытер, но запах остался. Я открыла окно, глядя, как
медленно открываются ворота.
Если кто-то и интересовал милицию этой ночью, то уж точно не
мы. Напряжение понемногу спало, и я решилась спросить:
— Алеша, вот Пашка тебе говорил, что Серого ты тронуть
не можешь…
— Ну…
— А он тебя трогает, нечестно получается. Ему можно, а
тебе нельзя? Алексей усмехнулся.
— Тут штука хитрая. Покуда я у крестного не появился, у
него руки развязаны На меня все свалит, скажет, деваться ему бедному, некуда
было. Опять же, я являться не спешу, должного уважения не проявляю.
— А ты проявил бы, показался. Драться, так по —
честному, а то все козыри у твоего Серого… А что Пашку убили…
— Пашка дружок ной давний, многих знает, много чего
слышит, но для Сазельича он ломаного гроша не стоит, А Чика просто
пьяница-инвалид. Он мне в детстве кораблики мастерил…
Мы въехали в город и встали возле троллейбусной остановки.
Вокруг не было ни души. Я немного прошлась, поглядывая по сторонам, и кивнула
Алексею. Он вытащил Пашку и аккуратно устроил на ска мейке. Проехав несколько
кварталов по пустынной улице, мы остановились у автомата, и я позвонила в
милицию.
— На троллейбусной остановке «Сады» это двенадцатый
маршрут, прямо на скамейке лежит мертвый.
— А откуда вы знаете, что мертвый, может,
пьяный? — лениво предположил дежурный,
— Вряд ли. Он весь в крови и не дышит. Может,
подъедете? Не очень приятно ждать троллейбус в компании с мертвецом
— Я сейчас машину вышлю, а вы дождитесь наших
сотрудников…
— Ага, — перебила я. — Я как раз такая дура…
— И повесила трубку. Разумеется, дежурный был не виноват, но такой уж это был
вечер, то есть уже ночь.
Мы заехали в круглосуточно работающий магазин и с удивлением
обнаружили, что полуночников в городе хватает. Выпросив у кассирши большую
коробку, набили ее провизией. Судя по количеству запасов, умирать на днях Лешка
не собирался.
— Интересно, успеем ли мы все это съесть? —
невесело пошутила я.
— Успеем.
— Вряд ли. Я ем мало.
— Ну разве что…
— У Пашки был при себе какой-нибудь документ?
— Права. Я вздохнула:
— Значит, мать узнает уже сегодня.
— Вряд ли. Она у него запойная,
— А как же…
— Брат сделает все как надо.
Загнав машину в гараж, мы вошли в дом. Ставни весь день не
открывали, чтобы не привлекать внимания. В доме было душно, несмотря на ночную
прохладу. Я поставила на плиту чайник, осторожно наблю-дая за Алексеем. Тот
сновал из угла в угол хмурый, как грозовая туча.
— Чего не ешь? — спросил он вдруг точно проснувшись.
— Уже не хочется…
— Тогда спать ложись.
— Нет, — твердо заявила я.
— Я никуда не уйду.
— Врешь! Я усну, а ты смоешься и меня бросишь.
— Вот что… Ты мне вроде бы жизнь спасла, и я вроде бы
твой должник. Серый от меня никуда не денется, пусть немного погуляет
напоследок… А мы пока твоей проблемой займемся.
Этих слов я ждала весь вечер, а теперь не знала, что
ответить. Только и смогла вы-давить, переминаясь с ноги на ногу:
— Ты серьезно?
— А то…
— Здорово… то есть спасибо. Но я ведь совсем не для
того, чтобы ты мне помогал, я бы и так, хотя, конечно, если поможешь, будет
просто здорово-Далее я продолжила изъясняться в том же духе: маловразумительно,
но трогательно. Под конец заплакала, жалобно глядя на него, а он с меня уже глаз
не сводил. Так-так, гранаты я не зря швыряла и насчет скворечника зимой не
ошиблась, а вот кое-кто нагло врал, утверждая, что я ему не нравлюсь…
Дуло автомата больно уперлось в плечо… Я испуганно открыла
глаза. Возле кровати стоял Алексей и тряс меня за плечо свой лапищей.
— Что случилось? — пролепетала я.
— Ничего. Извини, не стоило тебя будить. Напугал до
смерти, да?
— Да нет, нормально. Ты что, не ложился?
— Ложился. Дурацкое убийство из головы не идет.
— Что? Какое убийство? — Я села и потерла глаза,
силясь вникнуть в его слова.
— Раз уж я тебя все равно разбудил, давай-ка поговорим.
— Хорошо. Поставь чайник, выпьем кофе. А я пока
оденусь.
Через пять минут я была в кухне, пробудившаяся окончательно
и на многое способная. Алексей курил, на столе стояли две чашки крепкого кофе —
Я села напротив, сложила руки на груди, входя в образ девочки-сиротки.
— Извини, я не очень поняла, что ты говорил про
убийство.
— Еще раз расскажи, как все было. Как вы столкнулись с
этим парнем в коридоре и все такое…
Я кивнула и принялась очень подробно излагать. Алексей
слушал и хмурился, потом сказал:
— Ерунда получается. Вроде все гладко, и одно из
другого выходит, а ерунда.
— Алеша, я ничего не понимаю, — заволновалась
я. — Что ерунда, убийство ерунда?
— Дело в том, дорогуша, что убийство это никому не
интересно.
— Как это?
