— Где твой муж? И что за игру вы с ним затеяли? Шлюха
грошовая, рада, что дурака нашла?
Я зарыдала, а он добавил зловеще:
— Ты мне, дорогуша, все выложишь, не то я тебя на куски
разрежу. Не торопясь.
Насчет кусков он загнул, но видно было, что всерьез злится,
муж мой ему покоя не давал, следовало его поскорее утешить.
— Олег погиб, месяц назад, — пролепетала я.
— Так я тебе и поверил, — усмехнулся Алексей. Я
только плечами пожала. И загрустила, а он меня рассматривал, точно что-то
прикидывал.
— Убил бы тебя, — бросил в сердцах. Я к нему
шагнула и позвала жалобно:
— Алеша…
— Молчи лучше!
Вот и попробуй угодить человеку. Этот псих, как видно, еще
побегать собрался и меня оттолкнул в сторону. Я упала, вскрикнула испуганно. Он
рванул ворот рубашки, точно ему воздуха не хватало, а я к его коленям прижалась
и громче заревела.
— Если ты мне опять вкручиваешь… — начал он. Я только
всхлипнула. Собравшись с силами, он сказал:
— Ты мне сейчас все расскажешь, все как есть. И если я
тебя хоть раз на вранье поймаю…
Я всхлипнула еще раз, он сел рядом, мне в лицо уставился.
Было это обременительно для моих нервов: любить я его, к сожалению, любила, но
правду говорить не собиралась.
— Я тоже хорош, — вдруг вздохнул он. — Чуяло
мое сердце, что-то не так. Ведь спал с тобой и понять бы должен, что шлюха из
тебя, как из меня евнух…
Неожиданное возвращение в стан порядочных женщин меня
прямо-таки осчастливило, слезы благодарности катились по щекам крупным горохом.
— Кончай реветь, — сказал он.
— Я так сразу не могу остановиться, — сообщила я
доверительно и решила на судьбу пожаловаться:
— Испугалась я очень, Алеша. Там, на заводе. Потом-то я
уж знала, что ты живой, мне брат твой сказал.
— Какой, к черту, брат?
— Ну… не знаю… крестному я звонила, не в первый раз, а
во второй, там какой-то со мной говорил, сказал, брат он твой…
— Это он в том смысле, что все люди братья.
— Что, нет у тебя брата? — пролепетала я.
— Есть, Колькой звать, с ним и болтала.
— Он меня сучкой обозвал, — сочла я нужным
пожаловаться.
— Я ему зубы выбью, идет?
— Не надо, он вообще-то ничего. Опять же я сама его
придурком назвала, обиделся, наверное.
— Знаю я про твой звонок, доложился Колька…
Я вздохнула.
— Ты уж извинись перед ним за меня. Только я как эту
лужу увидела… — В этом месте я опять Лешкину ногу ухватила и ему в коленки
уткнулась.
— Какую еще лужу? — не понял он.
— Там, где наша «Нива» стояла, кровь, лужа целая…
— А теперь-то чего ревешь?
— Не знаю, колотит всю…
Алексей меня поднял и вроде бы даже обнял, не слишком
ласково, но душу согрел.
— Ты меня сразу допрашивать будешь или чаю
попьем? — спросила я. — Есть я, наверное, уже не смогу…
— Идем в кухню, — кивнул он. И мы пошли, он
вперед, а я за ним.
Я была полной идиоткой, затеяв утром скандал. То, чего
нельзя было добиться угрозами, легко достигалось слезами. Савельич, хоть и
подлец, но в одном был прав: душа у крестника добрая, и бабьи слезы ему нож
острый. Чему я, само собой, от души порадовалась.
На кухне Алексей выдал мне стакан чаю и бутерброд с
колбасой. Чай я кое-как выпила, вздрагивая и всхлипывая, а от колбасы наотрез
отказалась.
— Алеша, — спросила я, понемногу
успокаиваясь, — а когда ты говорил, что шлюха из меня, как… я там дальше
не точно запомнила. Это как понимать?
Он нахмурился в заметном недоумении. Я закончила почти
шепотом:
— Это в том смысле, что я никудышная любовница?
— Это в том смысле, что ты дура редкая, — прорычал
он.
— Нет. Что-то ты имел в виду, верно?
— Я тебе потом объясню, что в виду имел. Чай свой
допила?
— И избил меня, — не слушая его, забубнила
я. — Может быть, я в чем-то виновата, но драться — это подлость страшная.
Мне ведь больно.
— Ничего, в самый раз, — усмехнулся он. —
Впредь умнее будешь.
— У меня теперь все тело в синяках, не стыдно тебе?
— Переживешь. Тебе на пользу, а синяки — ерунда. Я
наставил, я и залижу.
— Что за психология такая…
— Стоп, — перебил он. — Про психологию потом.
Муж где?
— Олег?
— А что, у тебя их два?
— Нет, конечно. Олега правда убили. Я ведь не врала,
честно, я просто не все рассказала.
— Здорово, а вот теперь рассказывай как на духу. Иначе
к твоим синякам новые прибавятся.
— Мне трудно рассказывать. Ты лучше спрашивай, а я
отвечать буду. Ладно?
— Ладно. Эдичку ты знаешь? — Вопрос звучал, как
утверждение.
— Да, — пришлось сознаться мне. — Я знаю, кто
он. Гера рассказал, когда Олега убили. До этого дня я ничего не знала, совсем
ничего. Честно говоря, просто не интересовалась. Мы с мужем вообще мало
разговаривали…
— Он что, действительно гомик? — удивился Алексей.
— А ты считаешь такое придумать можно? Ну вот, перед
самой смертью, где-то за неделю, он стал вести себя странно, словно тосковал
или чего-то боялся. Я забеспокоилась… Не умею я рассказывать, длинно и глупо
как-то выходит…
— Ничего, — нахмурился Алексей, — я
терпеливый.
Вздохнув, я продолжила:
— В тот вечер на меня тоска напала, и я решила к
Наташке поехать, потрепаться. Как раз возле кирпичного завода у меня машина
заглохла. Место я тебе показывала. И я пошла к Олегу. Только… в общем, в
кабинете был Гера и два трупа, Олег и его убийца.
— Он что, сам застрелился? — съязвил Алексей.
