Алексей вздохнул, тихо, но с облегчением. Я все это время
рта не раскрывала, во-первых, из уважения к высокому собранию, во-вторых, из
опасения, что меня могут опознать по голосу. Хотя хрипловатый голос вчерашней
дивы существенно отличался от моего сегодняшнего повизгивания.
Меня отправили в другую комнату, где я пару часов изнывала
от тоски и беспокойства. Наконец на пороге возник Алексей, и отправились мы
домой. Всю дорогу он молчал и все как-то косился на меня, вызывая в душе
тревогу. Я даже начала всерьез прикидывать: может, покаяться и все ему самой
рассказать? Однако Лешкина реакция была непредсказуема, а рисковать накануне
великого дня все-таки не стоило. Мы вошли в дом. Алексей, минуя холодильник,
направился в комнату, где располагался его арсенал, а я пригорюнилась. До чего
парень дотошный, беда с ним. Я пристроилась на диване и на дверь поглядывала.
Вскоре Алексей появился. Лицо у него было… в общем, ничего хорошего выражение
его физиономии мне не обещало.
— Где пушка? — спросил он.
— Чего? — начала я, хлопая глазами. Но валять
дурака мне вдруг расхотелось, я сжалась под его взглядом и испуганно ответила:
— В речке. Я ее выбросила.
Тут случилось нечто совершенно неожиданное. Вместо того
чтобы грохнуть кулаком и заорать, Алексей побледнел, как недавно у крестного,
правой рукой вцепился в стол и тихо сказал:
— Я тебе категорически запрещаю… — Правда, овладение
высоким стилем на этом и закончилось. Только o уши навострила и глаза выпучила
от неожиданности, как Лешка по столу грохнул и заорал:
— Дура несчастная, ты это сделала? Поверить не могу…
Он вдруг весь затрясся, а потом очень натурально схватился
за сердце. Судя по лицу, ему в самом деле было нехорошо.
— Алеша, — испуганно позвала я.
— Да ты хоть понимаешь… — Он сел, но тут же вскочил и
заорал:
— Какого черта ты лезешь в мои дела? Я с тебя шкуру
спущу!..
Он схватился за ремень. Я мгновенно вскочила и кинулась в
кухню, прошмыгнув мимо него. Реакция у Лешки в связи с переживаниями стала
никудышная, так что, когда он вслед за мной на кухне появился, очень
разгневанный, я уже вооружилась сковородкой и сразу предупредила:
— Только подойди, я тебе нос третий раз сломаю.
Дудки, я для него на все готова, но колотить себя почем зря
и ему не позволю. Алексей несколько секунд раздумывал, потом отшвырнул ремень и
начал грязно ругаться. Я аккуратно поставила сковородку и села на стул,
пережидать бурю.
— Как тебе это в голову пришло? — рявкнул Лешка,
нависая надо мной.
— Очень просто пришло, — пробормотала я. —
Никуда бы ты в воскресенье не поехал, знаю я тебя. Так бы и бегал за своим
Серым, пока не убил бы. А тебе нельзя…
— Мне нельзя, а тебе можно? Кто говорил, никакой
уголовщины? — Тут я сочла нужным зареветь и заревела.
— Здрасьте-пожалуйста, теперь она слезы льет… Да ты
хоть понимаешь, как тебе повезло?
— Понимаю, я же не дура, — размазывая слезы,
сообщила я.
— Хлопнуть Серого на глазах у трех охранников…
— У двух…
— Заткнись. Господи… да ты хоть умом своим убогим
соображаешь, что б они с тобой сделали, если бы засекли?
— Но ведь не засекли, верно? Чего ж теперь кричать,
Алеша? Мне намного спокойнее стало. И тебе охотиться не на кого. Нету Серого,
умер.
— Да плевать мне на Серого! — рявкнул Алексей,
грохнув кулаком. Стол и я одновременно подпрыгнули. — Понимаешь, плевать!
Мне б тебя из дерьма вытащить, а ты такой номер отколола! Ты знаешь, кто такой
Серый? Ты понимаешь, мать твою, что крестный не дурак и тебе ни на грош не
поверил, и теперь я ему за твою жизнь по гроб должен?
Тут я заревела уже по-настоящему, потому как все происшедшее
показалось не только опасным, но и глупым, а наш отъезд совсем уж
проблематичным. Алексей метался по кухне, а я ревела в три ручья. Вдруг мысли
его скакнули в совершенно неожиданном направлении. Я даже слегка растерялась,
когда он спросил:
— А что ты делала с ним в отдельном кабинете?
— Ты за кого меня принимаешь? — вытаращила я
глаза.
Он как будто смутился, но тут же опять заорал и ногами
засучил. Пришлось оправдываться:
— Вдвоем мы были минут десять, выпили шампанского, я
серьгу уронила, он наклонился поднять… так все удачно сложилось. А потом я
немного посидела, чтобы у охpаны подозрений не возникло.
— Что? — Алексей даже рот раскрыл. — Ты его
пристрелила, а потом немного посидела рядом?
— Да, — кивнула я, чувствуя себя очень неуверенно.
— Не слабо, — тяжко вздохнул Алексей. — Да
если бы охранник вошел…
Он даже головой затряс, так ему худо стало, а я спросила
тревожно:
— Алеша, мы ведь уедем, да?
— Да, — вздохнув, сказал он и меня обнял.
Я обрадовалась и уточнила:
— Сразу?
— Да уж, конечно, не то ты еще кого-нибудь замочишь… —
Он помолчал и сказал намного спокойнее:
— Давай-ка договоримся: если ты что-нибудь замыслишь, я
об этом должен знать первым. И никаких военных действий. У меня без того голова
болит, чтоб еще твои тайны разгадывать. Уяснила?
— Я ведь пошла на разведку, — сочла я нужным
оправдаться. — И все так удачно сложилось.
— Заткнись. Еще раз у тебя что-нибудь удачно сложится,
и можешь быть уверена, на задницу ты всю оставшуюся жизнь уже не сядешь… А что
за мужики с тобой были? — опомнился Алексей.
Я рассказала, он головой покачал и заметил:
— А ведь крестный прав, спиной к тебе поворачиваться не
стоит.
— Дурак твой крестный! — разозлилась я. —
Много он понимает. Я тебя люблю и что-то сделать была должна, а он… у меня
такое впечатление, что он тебя ревнует.
Алексей как-то странно покосился, но ничего не сказал. Мы
понемногу успокоились. Я перебралась к нему на колени и чувствовала себя почти
счастливой. Мысли мои сами собой обратились к завтрашнему дню.
— Алеша, у тебя бронежилет есть? — задумчиво
спросила я.
Он слабо дернулся, потом ответил:
— Нет.
— А нельзя достать?
— А на кой черт, не скажешь?
— Завтра Эдичка явится, вот увидишь. Будет опасно.
