Тесс садится рядом и разбинтовывает рану. Под бинтами гладкие стальные пластины — механическое колено на месте моего простреленного. Я смотрю, разинув рот. Там, где металл встречается с плотью на бедре и голени, все, кажется, подогнано плотно, только по краям немного припухло и покраснело. Комната перед глазами идет кругом.
Тесс нервно барабанит пальцами по одеялу, закусывает округлую верхнюю губу:
— Ну, как ощущения?
— Ощущений… никаких. Боли нет.
Я осторожно провожу пальцем по холодному металлу, пытаясь привыкнуть к постороннему в своем теле.
— Она сделала все это? И когда я снова смогу ходить? Неужели так быстро зажило?
Тесс чуть надувается от гордости.
— Я помогала врачу. Тебе нельзя много двигаться еще двенадцать часов. Чтобы целебный бальзам впитался в мышцы и сделал свое дело. — Тесс усмехается, и ее улыбка так знакомо складывается в морщинки в уголках глаз. — Стандартная операция для раненых солдат. Классно, правда? Будешь жить как с обычной ногой, а может, даже лучше. Доктор, которой я ассистировала, настоящая знаменитость во фронтовых госпиталях, но она еще подрабатывает на черном рынке, что для нас очень кстати. Кроме того, она мне показала, как вправить сломанную руку Каэдэ, чтобы та побыстрее залечилась.
Интересно, сколько Патриоты заплатили за операцию. Я и прежде видел солдат с металлическими вставками, иногда маленькими, каким-нибудь квадратиком в руке, а иногда с полным металлическим протезом ноги. Такая операция должна стоить дорого, а судя по тому, как выглядит моя нога, врач использовал целебный бальзам военного назначения. Я уже чувствую, какой сильной будет моя нога, когда заживет, насколько быстрее я смогу двигаться. Насколько быстрее найду Идена.
— Да, — говорю я Тесс. — Удивительно.
Я чуть выгибаю шею, чтобы видеть дверь в спальню, но от этого кружится голова. Сквозь бушующую в ней бурю я слышу приглушенные голоса.
— Что они там делают?
Тесс бросает взгляд через плечо, потом снова на меня:
— Обсуждают первый этап плана. Я не участвую, потому и не обсуждаю.
Она помогает мне лечь. Наступает неловкая пауза. Я все еще не могу привыкнуть к тому, что Тесс изменилась. Она замечает мой восхищенный взгляд, не знает, что ей делать, потом смущенно улыбается.
— Когда все это закончится, — говорю я, — ты вместе со мной уедешь в Колонии. Хорошо?
Тесс снова улыбается, потом нервно одной рукой разглаживает мое одеяло, а я продолжаю:
— Если все пойдет по плану Патриотов и Республика в самом деле падет, я не хочу, чтобы на нас обрушился хаос. На Идена, Джун, тебя и меня. Слышишь, сестренка?
Вспышка радости на лице Тесс гаснет. Она не знает, что сказать, наконец выдавливает:
— Я не знаю, Дэй.
— Почему? Ты боишься Патриотов? Или чего-то еще?
Она снова оглядывается через плечо на дверь:
— Нет… они ко мне пока хорошо относились.
— Тогда почему ты сомневаешься? — тихо спрашиваю я.
Меня снова одолевает слабость, я с трудом прогоняю наползающий туман.
— В Лейке мы всегда говорили, что если удастся, то убежим в Колонии вместе. Отец рассказывал, что Колонии — страна…
— …Свободы и возможностей. Я знаю. — Тесс отрицательно качает головой — Просто я…
— Что?
Рука Тесс проскальзывает в мою. Я снова представляю ее маленькой девочкой, какой впервые увидел, когда она рылась в мусорном баке в секторе Нима. Неужели это та же девочка? Руки у нее теперь не такие маленькие, как прежде, хотя все еще умещаются в моих. Она смотрит на меня.
— Дэй, я волнуюсь за тебя.
Я моргаю.
— Ты о чем? Об операции?
— Нет, — нетерпеливо трясет головой Тесс. — Я волнуюсь за тебя из-за Джун.
Я делаю глубокий вдох, жду продолжения и боюсь того, что она может сказать.
Голос Тесс теперь звучит как-то странно, я его почти не узнаю:
— Понимаешь… если Джун едет с нами… Я знаю, как ты к ней привязан, но всего несколько недель назад она была солдатом Республики. Ты не замечаешь, какое у нее время от времени появляется выражение лица? Она словно тоскует по Республике: или хочет вернуться, или еще что. А если она попытается саботировать наш план? Или нападет на нас, когда мы будем пробираться в Колонии? Патриоты уже принимают меры…
— Постой.
Я удивлен громкостью и раздраженностью собственного голоса. Никогда прежде не повышал я голоса на Тесс и теперь тут же корю себя. В каждом слове Тесс я слышу ревность — в том, как она выплевывает имя Джун, словно хочет поскорее отделаться от него.
— Прошло всего несколько недель с тех пор, как все это произошло. Конечно, у нее случаются минуты неуверенности. Но она больше не солдат Республики, и даже если мы решим пробираться в Колонии без нее, опасностей будет не меньше. И потом, у Джун есть навыки, которых нет у нас. Да ты сама подумай: она ведь вытащила меня из Баталла-Холла. Она сама может нас защитить.
Тесс сжимает губы.
— А как ты относишься к заданию, которое Патриоты хотят ей поручить? Как насчет ее отношений с Президентом?
— Каких отношений? — Я с трудом вскидываю руки, пытаясь сделать вид, что это не имеет никакого значения. — Их отношения всего лишь часть игры. Она его даже не знает.
Тесс пожимает плечами и шепчет:
— Скоро узнает. Когда подберется поближе, чтобы им манипулировать. — Она снова опускает глаза. — Я поеду с тобой, Дэй. Я поеду с тобой куда угодно. Я просто хотела напомнить тебе о… ней. На случай, если тебе такие мысли не приходили в голову.
— Все будет в порядке, — заверяю я. — Можешь мне верить.
Наконец напряжение уходит. Лицо Тесс смягчается, появляется ее обычное приветливое выражение, и мое раздражение рассеивается так же быстро, как возникло.
— Ты всегда меня опекаешь, — улыбаюсь я. — Спасибо, сестренка.
Тесс усмехается:
— Ну кто-то ведь должен тебя опекать. — Она показывает на мои закатанные рукава. — Да, кстати, я рада, что форма тебе по размеру. В сложенном виде она показалась мне великоватой, но, кажется, подошла.
Неожиданно Тесс наклоняется и стремительно целует меня в щеку, чтобы мгновенно отпрянуть. Лицо ее пунцовеет. Тесс и прежде целовала меня в щеку, но теперь я впервые чувствую в этом нечто большее, чем жест привязанности. Я пытаюсь понять, каким образом Тесс меньше чем за месяц вышла из детского возраста и стала взрослой. Я неловко откашливаюсь. Странные новые отношения.
Она встает и вытаскивает руку из моей. Смотрит не на меня, а на дверь.
— Извини. Тебе нужно отдыхать. Загляну попозже. Постарайся уснуть.
