— Вы с Дэем — самые знаменитые люди Республики. Заключив союз с вами обоими, я склоню на свою сторону общественное мнение, и тогда вместо усмирения повстанцев и попыток предотвратить распад страны смогу сосредоточиться на переменах, которые нам необходимы.
Голова идет кругом. Все это настолько внезапно и поразительно, что несколько секунд я даже не могу найти адекватного ответа. Анден идет на громадный риск, ведя со мной такие разговоры. Я сглатываю, мои щеки все еще горят от близости с ним. Я чуть отодвигаюсь, чтобы видеть его глаза.
— Почему мы должны вам доверять? — спокойно спрашиваю я. — Почему вы думаете, что Дэй захочет помогать вам?
Взгляд Андена чист и целеустремлен.
— Я хочу изменить Республику. И начну с освобождения брата Дэя.
Во рту разверзается пустыня. Мне вдруг хочется говорить громко, чтобы слышал Дэй.
— Вы намереваетесь освободить Идена?
— Его вообще нельзя было задерживать. Я освобожу его вместе со всеми остальными, кого используют на линии фронта.
— Где он? — спрашиваю я. — Когда вы…
— В последние несколько недель Идена возят вдоль линии фронта. Мой отец арестовал его вместе с десятком других зараженных в ходе реализации новой боевой инициативы. Их главным образом используют в качестве живого биологического оружия. — Лицо Андена мрачнеет. — Я собираюсь закрыть этот безумный цирк. Завтра я выпущу приказ — Идена увезут с фронта на лечение.
Это меняет все.
Нужно найти способ сообщить Дэю об освобождении Идена, прежде чем он и Патриоты убьют человека, имеющего власть спасти мальчика. Как мне с ним связаться? Патриоты, вероятно, снимают каждый мой шаг. Я включаю мозги на полную. Перед моим мысленным взором возникает лицо Дэя, я хочу броситься к нему. Мне не терпится сообщить ему хорошую новость.
Вот только хорошую ли новость сообщил мне Анден? Рациональная часть мозга тормозит меня, призывает смотреть на все критически. Возможно, Анден лжет, расставляет ловушку. Но если бы он хотел арестовать Дэя, то мог бы через меня пригрозить ему убить Идена. Тогда Дэй вышел бы из укрытия. Но Анден, напротив, освобождает Идена.
Анден терпеливо ждет, а я все молчу.
— Необходимо, чтобы Дэй поверил мне, — шепчет он.
Я обнимаю его за шею, подношу губы вплотную к уху. От него пахнет сандаловым деревом и чистой шерстью.
— Мне нужно наладить с ним связь. Если вы освободите его брата, он вам поверит, — шепчу я в ответ.
— Я хочу завоевать и ваше доверие. Мне нужно, чтобы вы мне верили. Я вам верю. Я верю вам уже очень давно.
Он замолкает на несколько секунд. Его дыхание учащается, глаза резко меняются. Из них исчезает выражение надменной властности, и теперь я вижу юношу, простого человека, и электрический заряд между нами нарастает. Еще мгновение, он поворачивает голову — и наши губы смыкаются.
Я закрываю глаза. Поцелуй едва ощутим, и я ничего не могу с собой поделать — мне хочется большего. Между мной и Дэем всегда бушует огонь и голод, даже ярость, какое-то глубокое отчаяние и жажда. А с Анденом поцелуй — сама утонченность и рафинированное изящество, аристократическая изысканность, сила и элегантность. Наслаждение и стыд овладевают мной. Видит ли меня Дэй через камеру наблюдения? Эта мысль словно удар ножом.
Поцелуй длится считаные секунды, Анден отстраняется. Я выдыхаю, поднимаю веки, прогоняю с глаз туман. Анден уже давно в моей комнате. Еще немного — и охранники за дверью начнут волноваться.
— Извините, что побеспокоил вас.
С этими словами он чуть склоняет голову, встает и разглаживает на себе пиджак. Он снова надевает панцирь официоза, но в его манерах чувствуется некоторая неловкость, на губах играет едва заметная улыбка.
— Отдохните. Мы поговорим завтра.
Анден уходит, и комната снова погружается в тягучую тишину. Мои губы горят от его прикосновения. Я мысленно погружаюсь в то, что несколько минут назад сказал Анден, и мои пальцы бесконечно перебирают колечко из скрепок в кармане. Патриоты хотели, чтобы Дэй и я присоединились к их плану покушения на молодого Президента. Они заявляли, что, убив его, мы высечем искру революции, которая освободит нас от Республики. Что мы возродим былую славу Соединенных Штатов. Но так ли на самом деле? Что было у Соединенных Штатов такого, чего не может дать Республике Анден? Свобода? Мир? Процветание? Станет ли Республика страной со множеством красиво подсвеченных небоскребов и чистых богатых секторов? Патриоты обещали Дэю, что найдут его брата и помогут нам бежать в Колонии. Но если Анден может сделать все сам, имея поддержку и решимость, если нам не нужно будет бежать в Колонии, то чего мы добьемся убийством Президента? Анден ничуть не похож на отца. Да что говорить, его первый официальный шаг в качестве Президента имеет целью покончить со злом, совершенным его отцом, — он собирается освободить Идена, вероятно, даже прекратить все эксперименты с чумой. Если мы поможем ему сохранить власть, не изменит ли он Республику к лучшему? Не станет ли тем катализатором перемен, о котором мечтал Метиас в своем дерзком дневнике?
Но есть и более серьезная проблема, которую мне не объять умом. Рейзор на каком-то уровне понимает, что Анден, в отличие от отца, не диктатор. В конечном счете Рейзор занимает достаточно высокое положение, и наверняка до него доходили слухи о непокорном характере Андена. Он говорил мне и Дэю, что Конгресс не любит Андена… но он так и не сказал, в чем суть их разногласий.
Зачем ему убивать молодого Президента, который способен помочь Патриотам создать новую Республику?
Мысли мои путаются, но одна остается ясной.
Я точно знаю, к кому склоняется моя лояльность. Я не стану помогать Рейзору убить Президента. Но я должна предупредить Дэя, чтобы тот отказался от плана Патриотов.
Нужно подать ему сигнал.
И тут меня осеняет: вероятно, я смогу предупредить Дэя, если тот смотрит трансляцию вместе с остальными повстанцами. Дэй не поймет точного значения сигнала, но это лучше, чем ничего.
Я чуть опускаю голову, потом поднимаю руку с проволочным колечком и прижимаю два пальца сбоку ко лбу. Мы договорились о таком знаке, когда только вышли на улицы Вегаса.
Стоп.
Дэй
Позднее тем вечером я иду в главную совещательную комнату и присоединяюсь к остальным, чтобы выслушать доклад о следующем этапе операции. Рейзор уже вернулся. Четыре Патриота работают малой группой в углу помещения; судя по всему, это хакеры, они анализируют схему расположения громкоговорителей на разных зданиях. Некоторых из них я уже узнаю — один из хакеров лысый и огромный, как танк, хотя и немного низкорослый. У другого гигантский нос между полумесяцами глаз на очень худом лице. Третья — одноглазая девушка. Почти у всех есть шрамы. Я перевожу взгляд на Рейзора, разговаривающего с людьми в передней части помещения, его фигура высвечена лучами всех экранов с картами мира. Я поворачиваю голову — нет ли где поблизости Тесс, не беседует ли она с кем-нибудь? Наконец мой взгляд находит ее среди других студентов-медиков; у нее на ладони какое-то зеленое растение, и она терпеливо объясняет, как им пользоваться. По крайней мере, так мне кажется. Я решаю приберечь извинения на более позднее время. Сейчас, похоже, она в них не нуждается. От этой мысли мне становится грустно и до странности неловко.
